Грэхэм Мастертон - Пария

— Я знаю его, — ответил Эдвард Уордвелл. — Вы, наверное, забыли, что я знал вашу жену. Мы ходили вместе с ней на занятия по истории морских путешествий. Это было в Рокпорте, три или четыре года тому назад. Ваша жена была очень красива. Все ребята хотели гулять с ней. Красивая и способная девушка. Меня очень огорчило известие о ее смерти.

— Что ж, благодарю и за это, — ответил я. — Что-нибудь выпьете?

— Лично я предпочитаю пиво.

— В холодильнике есть «Хейнекен».

Эдвард Уордвелл вошел за мной в кухню. Я открыл бутылку, а он внимательно присматривался ко мне, когда я наливал пиво.

— Вы же не убивали эту бабулю, не так ли? — спросил он.

Я поднял на него взгляд. Потом медленно покачал головой.

— Откуда вы знаете? — спросил я.

— У меня есть некоторое представление о том, что здесь творится. Знаете ли, я не напрасно работаю у Пибоди. Никто лучше меня не знает морской истории Салема и Грейнитхед, может, за исключением семьи Эвелитов… Но ведь у меня нет доступа в их библиотеку.

— Вы знаете, что здесь творится?

— Ну конечно, — ответил он, взяв бокал из моей руки. Он сделал небольшой глоток, на его губах осела пена. — Грейнитхед известен духами, так же как Салем известен ведьмами. Хотя отцы города сделали все, чтобы это затушевать. По-моему, нет сомнений, что Грейнитхед — звено цепи, соединяющей мир духов, если можно так выразиться, и материальный мир. Это единственное такое место во всех Соединенных Штатах, может даже на всей планете.

— Значит, по-вашему… по-вашему, я совсем не отвечаю за то, что случилось с миссис Саймонс?

— Это возможно, но, по-моему, крайне маловероятно. Вы не знаете, конечно, что в течение последних десяти лет в Грейнитхед имели место шесть или семь смертельных случаев среди людей, которые недавно потеряли кого-то близкого. Что характерно, каждый раз смерть наступала при удивительных и необъяснимых обстоятельствах. Одного мужчину нашли утонувшим, с головой, засунутой в сливное отверстие ванны. Газеты твердили, что этот тип сунул голову в отверстие, чтобы увидеть, что мешает сливу, но полицейский рапорт говорит о чем-то другом. Отверстие в ванне было настолько мало, что в нем еле умещалась шея человека, так что этот тип никак не мог всадить голову в отверстие. Врачам пришлось отрезать ему голову, а потом выдавить ее из канализации сильным потоком воды.

Я скривился, а Эдвард Уордвелл пожал плечами.

— Смерть миссис Саймонс была такой же, — заявил он. — Физическая невозможность. Это значит, что если бы вы захотели убить ее таким образом, то как, по-вашему, вы смогли бы это сделать?

— Никак. Все это напоминало какой-то кошмарный цирковой трюк.

— Вот именно, полиция тоже так считает. Они обязаны доказать в суде, что вы убили миссис Саймонс, но если вы неопровержимо докажете, что ни один человек не смог бы пробить ее цепью висящей люстры, то получите свободу.

— Пройдемте в холл, — предложил я. — Я хотел бы разжечь камин, пока не превратился в сосульку.

Мы вошли в холл. Я встал на колени перед камином, чтобы вычистить пепел. К счастью, возле камина были сложены сухие щепки и газеты для розжига, поэтому мне не нужно было выходить. Эдвард Уордвелл отставил бокал и поднял акварель с видом грейнитхедского берега. Он небрежно присматривался к картине, а когда я отвернулся, разыскивая спички и за газетами, то краем глаза увидел, что он жадно уставился на корабль.

— Во всех шести или семи случаях, — продолжал он, — только двух человек обвинили в убийстве и обоих освободили после первого же дня суда. Всякий раз окружной прокурор приходил к выводу, что улик недостаточно. То же самое будет и с вами.

Я чиркнул первой спичкой и поджег ей край свернутой газеты.

— Откуда же вы так подробно все это знаете? — спросил я.

— Морская история Грейнитхед неразрывно связана со спиритической историей Грейнитхед. Это магическое место, мистер Трентон, как вы, наверное, сами убедились. Более того, эта магия реальна и опасна. Это не Дом Психов в Диснейленде.

Дерево начало разгораться. Я встал и отряхнул брюки.

— Я начинаю понимать, мистер Орвелл.

— Уордвелл. Но можешь звать меня просто Эдвард.

— Хорошо. Меня зовут Джон. — Впервые мы пожали друг другу руки.

Я кивнул в сторону акварели.

— Теперь я знаю, почему ты так жаждал получить эту картину. Вчера вечером я провел небольшое следствие и выяснил, что за корабль нарисован на заднем плане картины.

— Корабль? — повторил Эдвард.

— Не притворяйся, Эдвард, не прикидывайся простачком. Этот корабль «Дэвид Дарк», наверняка единственное изображение, которое сохранилось до нашего времени. Ничего удивительного, что картина стоит много больше пятидесяти долларов. Я теперь не отдам ее меньше чем за тысячу.

Эдвард дернул себя за бороду и начал яростно накручивать ее на пальцы. Он посмотрел на меня водянистыми глазами из-за круглых очков, наконец испустил длинный протяжный вздох. Снова до меня долетел запах конфет: анисовых и лакрицы.

— Я надеялся, что ты этого не обнаружишь, — признался он. — Боюсь, я сам вчера выставил себя идиотом. Нечего было гоняться за тобой. Следовало разыграть всю сцену спокойно.

— Ты заинтересовал. А теперь разбудил и надежду заработать.

— Я не могу заплатить больше трехсот долларов.

— Почему?

— Просто потому, что у меня нет больше.

— Но ты же говорил, что покупаешь для музея, — напомнил я ему. — Не пытайся меня убедить, что у музея есть только триста долларов.

Эдвард сел, не выпуская из рук картины.

— Правда такова, — начал он, — что музей вообще не знает об этой картине. На самом деле у Пибоди и понятия не имеют, что я сам, по своей воле, исследовал историю «Дэвида Дарка». В Салеме, особенно у Пибоди, люди вообще не хотят разговаривать об этом корабле. Ты говоришь: «Дэвид Дарк», а они отвечают: «Никогда о подобном не слышал!» и чертовски ясно дают понять, что не хотят и слышать о нем.

Я налил себе виски и сел напротив него.

— Но почему? — спросил я. — Ведь этот Дэвид Дарк, по слухам, лично разговаривал с дьяволом или чем-то в этом роде, разве нет? Но я нигде не вычитал, почему название корабля убрали из всех реестров и почему люди не хотят о нем говорить?

— Ну, в этом я и сам не вполне разобрался, — заявил Эдвард Уордвелл. Он допил пиво и отставил бокал. — Впервые я натолкнулся на имя Дэвида Дарка, когда закончил учиться и начал работать у Пибоди. Мне приказали приготовить небольшую витрину, такую специальную экспозицию, представляющую историю морской спасательной службы в окрестностях Салема и Грейнитхед на протяжении последних трехсот лет. Честно говоря, это было ужасно скучное занятие, если не считать истории одного или двух кораблей, перевернувшихся кверху брюхом. Но меня заинтересовал один из самых старых документов, которые я нашел. Это был палубный дневник спасательного корабля «Мимоза» из Грейнитхед. Видимо, капитан «Мимозы» был одним из лучших спецом восемнадцатого века по вытаскиванию кораблей. Ему удалось спасти один из китайских кораблей Элиаса Дерби, который, подгоняемый штормом, заплыл в устье реки Данверс и затонул на глубине в шесть саженей поблизости от мыса Туска. Этого капитана звали Пирсон Тарнер, и он очень скрупулезно вел дневник целых пять лет, с 1701 по 1706 год.