Ольга Горовая - Голод сердца

Александр в упор смотрел на Каталину, которая вскочила, становясь перед ним, и что-то говорила…

Он не слышал ее.

Просто не воспринимал звуков. Его уши, его разум, весь он — был заполнен тихим шепотом Ярины, и голосами тех, кто причинял ей боль.

Впервые, он понял, что значит — жаждать чей-то смерти. Желать, истинно желать кого-то убить. Александру хотелось раздробить каждую косточку в телах тех, кто мучил, причинял страдания его любимой.

Не задумываясь больше ни секунды, он просто распахнул дверь, не особо представляя, как найдет выход, но и не собираясь оставаться в этом треклятом замке больше ни минуты.

Пять дней спустя

Он почти жалел, что жар спал, и разум был способен мыслить ясно.

Алекс не нуждался в ясности и понимании, черт побери! Все, в чем он испытывал необходимость — это Яря. И мужчина не желал прислушиваться к здравым рассуждениям друзей и знакомых, убеждающих Алека, что девушки, скорее всего, уже нет в живых. Его, так же, совсем недавно считали умершим.

Повернув на очередном перекрестке, Александр продолжил всматриваться в пустые улицы ночного Бухареста. Глупое занятие, он готов был признать это. Но просто не мог сидеть и ждать, пока следствию и детективам станет что-то известно.

Александр вернулся почти три дня назад. И весьма смутно помнил, что происходило в первые сутки. Придя в себя в квартире Каталины, он долго лежал на полу, уставившись в потолок, пытаясь разобраться, как именно тут очутился.

Постепенно, картина их с Линой ухода из замка, вырисовывалась четче. Особенно, после того, как, разворотив половину квартиры подруги — ему удалось отыскать упаковку аспирина. Глотнув сразу три таблетки, Алекс попытался включить свою логику следователя, и хоть немного восстановить последовательность событий. Но все было, словно подернуто пеленой жара, отчаяния, и боли. И лишь отдельные моменты — его проклятия, вызванные тем, что Лина помчалась следом, ее измотанный вид, и несколько обмороков за жалкие четыре часа дороги. И то, как до него дошло, что именно Грегори сделал с его подругой…

В память об этом озарении у Алекса имелся теперь свежий шрам на запястье. Осознав, что Лина превращается в вампира, и рассудив, что ее недомогание вызвано именно этим — Александр, практически силой, заставил подругу взять у него крови.

Сказать честно — он иначе себе представлял подобный процесс. Очевидно, уж больно поддался влиянию кинематографа и литературы, из которых и почерпнул сведения о вампирах.

Это…, это было просто отвратительно. Александр терпел, сцепив зубы, пока подруга прокусывала ему вены, и почти шипел от боли. Какой идиот сказал, что это приятно?! Это было чертовски больно.

И гадко.

Их обоих едва не вырвало, только по разным причинам. Как понял, Александр, у Каталины имелись претензии ко вкусу его крови. Кто бы мог подумать, что его подруга настолько переборчива.

Самому же Александру, показалось тошнотворным наблюдать за тем, как напарница это делала. Отвратительное и отталкивающее зрелище. Ни единого приятного момента.

Последним, что отпечаталось в памяти детектива о том побеге — было появление Грегори…

Даже спустя три дня, пять упаковок жаропонижающего и трех пачек антибиотиков, Александр не смог пошагово восстановить события, благодаря которым, вампир не только сохранил ему жизнь, но и вернул в Бухарест.

Вероятно, некоторую роль в этом чуде сыграло то, что материализация Грега возле них, произошла в момент жаркого спора, и его крика, о том, насколько Лина сглупила. Наверное, вампир мог убить детектива и за сам факт ругательств в сторону его ненаглядной К-а-т-ти.

Но так уж вышло, что орал Александр именно о том, какой дурой была Лина, сбегая от того, кого настолько любит, и кто любит ее.

Да, на нем сильно сказались собственный страх за здоровье Ярины, лихорадка, и неизвестность. И оттого, он так отчаянно пытался втолковать подруге, насколько несущественно, что Грегори не совсем человек, если она с ним счастлива, что вначале, даже не заметил появление самого предмета их спора.

И вот то, что Грег имел возможность послушать пару минут пламенного спича Алекса с требованием к Каталине немедленно вернуться к тому, кто столько значит для нее, вероятно, и спасло жизнь самого следователя. Возможно, сыграло в этом роль и то, что Лина тут же бросилась на шею Грегори, что-то объясняя…

Александру было на тот момент настолько паршиво, что он не понимал почти ничего из произносимого этими двумя…

А потом, он очнулся в квартире Каталины… Едва отмыв кровь с головы, и добравшись к себе домой, чтобы переодеться, Алекс начал искать Ярину. И уже к полуночи понимал, что ни капли не ошибся, испытывая все это время страх.

Его любимая исчезла. Пропала через два дня, после его собственного исчезновения.

Он наконец-то познакомился с родителями Ярины. И проклинал себя за то, что все вышло именно так. Едва выйдя от них, не узнав ничего, дающего хоть малейшую надежду, или догадки о местонахождении девушки, Алекс помчался в отделение.

После того, как ему удалось убедить всех, что это не массовая галлюцинация, и туманно ответить на десятки вопросов о Каталине, Алек смог поговорить с ребятами, упросив их заняться исчезновением своей девушки. Его самого, до полного выздоровления, начальство отказывалось допускать к делу. Тем более что здесь были замешаны личные интересы детектива.

Оттого, сообщив все скудные сведения, которые ему были известны, но и не в силах спокойно дожидаться новостей, он просто ездил по городу, в поисках какой-то зацепки. А возможно, в нелепой надежде случайно встретить Ярину…

Повернув в сторону окраины города, Александр мельком всмотрелся в темные деревья парка, мимо которого ехал. Фонари горели через один, а то и с большими промежутками, и пустые улицы местами были погружены в непроглядную темень. Но Александр упорно всматривался в эту темноту. Как и прошлой ночью, до разноцветных всполохов перед глазами, непонятно на что надеясь.

Однако то же чувство, та же уверенность, которая заставила его уйти из замка, с убеждением в опасности, грозящей Ярине, сейчас — заставляло его носиться по городу со знанием, что его любимая жива. И Алекс не сомневался, что ей необходима его помощь.

Иногда за эти дни, он сам себе переставал казаться человеком. Не подходило то, состоящее из напряженного комка нервов, раздражения и непонятной уверенности, постоянно курящее существо — под определение человека.

Что-то мелькнула в темноте парка, между деревьями, отрывая Александра от невеселых размышлений. Что-то привлекло его внимание.

На детской площадке, за первой полосой высокого кустарника, кто-то двигался.