Челси Ярбро - Костры Тосканы

Джузеппе, весело улыбнувшись, тоже положил свой молоток.

— Ночь, похоже, будет холодной.

— А твой хозяин куда-то понесся! — ухмыльнулся Гаспаро. — В черной накидке, в белом камзоле! Уж не к зазнобе ли, а?

Руджиеро проигнорировал легкомысленный тон, каким был задан вопрос, и ответил вполне серьезно:

— Он пошел к Федерико Козза. Тот дает постояльцам обед.

— А, старый алхимик! — Гаспаро расхохотался. — Помнится, я что-то строил и у него. Он такой же придира, как и твой патрон, Руджиеро, а в остальном неплохой человек.

Сменив тон, мастер добавил:

— Значит, синьор Ракоци обедает на постоялом дворе? Это по-флорентийски. Лоренцо когда-то и сам задавал такие обеды и не гнушался посидеть с простыми людьми. У него многие столовались. Сейчас, правда, этого нет…

Лодовико презрительно фыркнул.

— Обеды, братания! Ракоци лезет из кожи, стараясь выглядеть флорентийцем. Я слышал, он даже раздает нищим одежду…

— По совету Медичи, — сказал Руджиеро, внимательно изучая лицо Лодовико. — Впрочем, он поступал так и раньше. И что тут плохого, я не пойму.

Карло, сняв рабочие рукавицы, хлопнул напарника по спине.

— Ты просто голоден, Лодовико.

Он обратился к Руджиеро:

— Ты ведь знаешь, как это бывает. Голодный всегда злой.

Лодовико, смекнув, что совершил оплошность, ухватился за спасительную подсказку.

— Да, у меня и впрямь подводит живот. — Он искательно улыбнулся. — Я просто позавидовал нашему господину, а ничего плохого сказать не хотел.

Гаспаро добавил:

— С голодухи и турок готов покреститься! — Он покосился на грубо сколоченные деревянные козлы и толкнул их ногой — Не сегодня завтра мы перейдем в последнюю комнату. Вот только настелем здесь пол. А остальное доделают столяры. Жаль. Нам работалось тут неплохо!

Джузеппе вздохнул.

— Да, — согласился он и простодушно признался: — Мне нигде еще так не нравилось, могу точно сказать!

Гаспаро вдруг подумалось, что Руджиеро к ним подошел неспроста.

— Довольно пустой болтовни, — сказал он, напустив на себя озабоченность. — Руджиеро, дружище. Ты, кажется, хочешь нам что-то сказать? Ну так выкладывай, не стесняйся.

Руджиеро медленно обошел комнату, ожидая, когда в ней установится абсолютная тишина.

— Среди вас нет семейных людей, — заговорил он наконец, — но дело свое вы знаете. Кроме того, мне известно, что мой хозяин очень вас ценит.

Рабочие переглянулись, ощутив некоторую неловкость. Уж больно торжественным тоном произносилась эта, в общем-то, заурядная похвала.

— Мой господин щедр, но готов проявить еще большую щедрость. Если вы согласитесь оказать ему пару услуг.

— Каких? — спросил Лодовико, прищурившись.

— Немного терпения.

Руджиеро выдержал паузу, потом принялся пояснять:

— Во-первых, вам следует кое-что сделать и тут же об этом забыть, и в этом случае сумма выплаты каждому будет увеличена вдвое. — Эти слова вызвали у рабочих громкие возгласы удивления. — А во-вторых, по завершении стройки вам надлежит навсегда покинуть Флоренцию. Каждому, куда бы он ни отправился, предоставят возможность устроиться на хорошо оплачиваемую работу, плюс к тому на обустройство выдадут неплохой куш в размере годового дохода.

— Покинуть Флоренцию? — грозно вопросил Гаспаро. Гнев боролся в нем с изумлением, — Покинуть Флоренцию? Что это за бред?

— Это не бред, — холодно проговорил Руджиеро. — Это непременное условие моего господина.

Карло ничего не хотел говорить, но, поскольку остальные молчали, ему волей-неволей пришлось задать волновавший его вопрос:

— Годовой доход — это сколько? И кто поручится, что нас не обманут?

— Карло! — вскинул брови Гаспаро. — Ты что, согласен уехать?

Карло неловко пожал плечами.

— Как тут правильно было сказано, у меня нет семьи. Если мне подыщут работу и на первое время хорошо обеспечат, я, пожалуй, уеду. Я хороший мастер, меня всюду возьмут.

Он старался не смотреть на Гаспаро.

— Я никогда не бывал в других городах. Вся моя жизнь протекала в тени дворца Синьории.

— И чтобы выползти из этой тени, ты готов продать родину? — прогремел Гаспаро. — Смотри, Карло, как бы тебе…

Но Руджиеро прервал его гневную речь:

— Уймись, Гаспаро. Каждый волен сам заботиться о себе!

— Ты! — обрушился Гаспаро на Руджиеро, давая своей ярости выход. — Ты, похоже, не понимаешь, с кем говоришь! Если твой патрон полагает, что я покину Флоренцию, значит, он действительно сумасшедший, а еще полный глупец! Неужели он думает, что может меня подкупить?

— Нет, — сказал Руджиеро мягко. — Он вовсе не думает так.

Этот ответ обезоружил Гаспаро. Он ошеломленно захлопал глазами.

— Но… что же тогда?

— Одному из вас необходимо остаться здесь. Мой господин поручил мне просить об этом тебя. Он верит в твою надежность, Гаспаро!

— А я? Почему я должен ему доверять? Где гарантии, что никто тут не будет обманут?

Руджиеро вежливо улыбнулся. Ему стал надоедать этот крикун. Работает он хорошо, но мозги у него шевелятся плохо. Там, где надо немного подумать, нет резона вопить.

— Мой господин никогда не нарушает данного слова. Подумайте, обманул ли он вас в чем-нибудь?

— И все же сам он говорить с нами не стал, — сказал Лодовико. — Почему он поручил это дело тебе?

Рабочие зашумели. Предложения вроде бы нравились, но каждый опасался подвоха. Карло хмыкнул:

— А вдруг он возьмет и уедет? Как мы тогда получим обещанное? Где и когда?

Руджиеро поморщился. Вопрос был попросту глупым.

— Не беспокойтесь, с вами произведут полный расчет. Кроме того, у моего господина есть конторы в Венеции, в Вене, в Париже, как и во многих других городах. Деньги вы сможете получить где захотите. Главное, поскорее решайте, согласны вы или нет. В конце концов, мы ведь можем найти и кого-нибудь посговорчивее. Просто вас патрон уже знает и думает, что вы не подведете его.

Воцарилось молчание. Новый поворот беседы требовал размышлений. Гаспаро уже без прежнего пыла спросил:

— Но почему ты сам так уверен в нем, Руджиеро? Не часто встречаешь слуг, всецело доверяющих господам.

Руджиеро подошел к проему окна и, высунувшись наружу, внимательно оглядел двор. Убедившись, что там никого нет, он, понизив голос, обратился к рабочим:

— Я расскажу вам одну историю. О не повинном ни в чем человеке, попавшем в беду. Это был беглый раб, прятавшийся в заброшенной каменоломне. Там его, окровавленного и избитого, обнаружил мой господин. У него не было никаких причин верить словам беглеца, но господин ему все же поверил. Он взял раба в дом, подвергая себя немалой опасности, потому что того обвиняли в совершенном не им злодеянии и укрывателю преступника грозила если не смерть, то тюрьма. Однако мой господин не устрашился, ибо он понимал, что правда восторжествует, что беглец будет оправдан, а его мучителям воздадут по заслугам.