Тара Смит - Посредники

«Нив».

И в этот миг Никс услышал крик.

Оказавшись на той стороне, Мотылек увидел дверь. Она находилась у него за спиной, но та ли это дверь, через которую он только что вошел? Он сделал шаг, протянул руку, чтобы дотронуться до нее, и обнаружил, что стоит даже дальше от двери, чем до этого, а руки нигде не видно. Еще шаг — и он снова отдалился. Обернувшись, он увидел пустой, вырубленный в земле туннель, испускавший странное свечение, будто опутанный угасавшими елочными гирляндами. Откуда в туннеле это жутковатое ультрафиолетовое освещение — неужели он уже вошел в запределье? Значит, так оно выглядит? Было похоже, будто он играл на приставке, надев очки ночного видения.

Он вытянул руку перед собой — и рука пропала из виду. Внутри все сжалось. Он опустил руку и снова поднял. Ничего. Все, что Мотылек видел, это свет — он стал еще ярче, в нем появился холодный синеватый оттенок. Все остальное — стены, потолок — выглядело так, будто он смотрел на них через воду или иную прозрачную преграду.

Он снова повернулся и наконец увидел дверь. Вытянув руку вперед, он шагнул к этой двери…

И оказалось, что этот шаг отодвинул его назад. Мотылек не особо задумывался раньше о том, как видят его глаза, но теперь они словно повернулись в глазницах, и он понял: с ними что-то не так. Он повертел головой — что было правым, стало левым, и наоборот. Его глазные яблоки зажили какой-то своей жизнью — они не то двигались, не то росли. Казалось, они сейчас находились где-то сбоку его лица и стали намного крупнее. Он поднял дрожащую руку, чтобы дотронуться до лица и справиться со своеволием собственного зрения, и наконец сумел увидеть ее. Зато глаза теперь оказались на затылке.

Нет, не совсем так. Но теперь он мог видеть то, что находится позади. Он дотронулся до лба, ощупывая его сморщившуюся вдруг кожу. Там, за плотным кольцом века, возвышался глаз размером почти в половину ладони. Даже форма его изменилась, он покрылся рубчиками и шишками. От прикосновения глаз начало жечь.

Он продолжал ощупывать лицо. Два теплых усика, мягкие и пушистые, словно перышки, свисали с висков. Наверное, около дюйма длиной, они изгибались дугами в сыром воздухе туннеля. Ощупав один из них, Мотылек выпустил его и понял, что усиками можно управлять. Они реагировали на что-то присутствовавшее в воздухе — не на звук, а на что-то вроде вкуса, более бесплотное.

Да это же запах! Он мог уловить его — запах разлагающегося человеческого тела.

— Мотылек, — прошептал он.

Он преобразился, вот в чем дело. Именно это обещала Вив. Он потянулся к лопаткам, ища там крылышки, но ничего не нащупал, кроме гладкой и жесткой кожи своей куртки.

Это ли она имела в виду, когда говорила, что не следует использовать полную силу до полной готовности — до тех пор, пока не примешь неизбежность исхода? Но он не помнил, чтобы принимал это решение. Неужели он что-то упустил, потерял какой-то ключ, который дал самому себе? Он помнил лишь, как оказался под мостом, а мгновением позже шагнул в темноту. Лицо Ундины всплыло перед ним, и он почувствовал странное притяжение, тревогу. Он нашарил дверь, тяжелую и металлическую, потянул на себя и скользнул в открывшийся проем. Это было легче легкого.

Мотылек ощущал, как одна из его антенн постоянно непроизвольно движется. Его глаза повернулись и сфокусировались на свете, горевшем вдалеке. Там что-то было. Он чуял запах. Он пошел вперед, отмечая про себя, как плесень, лишайник и потеки воды на стенах туннелей складываются в новые странные узоры — там виднелись крылья и выпученные глаза. Его наполняло непривычное чувство уверенности, правда ограниченное новым порогом его восприятия. Что-то лежало на полу, прислоненное к кирпичной стене. Это оказался человек — Мотылек определил это не по виду и не по цвету, тем более что и цветовое его восприятие изменилось: теперь он различал только белый, фиолетовый, синий и розовый, — но благодаря тому, что чувствовал химическое строение обнаруженного тела. Здесь находилась разлагающаяся плоть, нитраты. Человек был мертв.

Споткнувшись о мягкую ногу, он почувствовал, как хлюпнула разжиженная плоть, и услышал хруст высохшей кости. Сердце сжалось в груди, но он продолжил двигаться вперед, все быстрее, испытывая свое изменившееся зрение.

Голоса он услышал только тогда, когда почти выбрался на свет и остановился у края низкого дверного проема между земляными стенами. Его тянуло на свет, точнее — на самую его границу, туда, где тени были темнее всего.

— Если ты думаешь, что я собираюсь помочь тебе выбраться отсюда, маленькая потаскуха, ты фатально ошибаешься. Из-за своей тупости ты втянула нас во все это.

Мотылек услышал невнятное поскуливание, потом еще один нервный смешок.

— Ты и твой похожий на ящерицу любовничек, Блик. Он даже не понимает, во что он вляпался. Ты что, думала, что он в тебя влюблен? Или ты просто была под кайфом?

Женский голос что-то яростно зашептал, и Мотылек нагнулся, прижимаясь к краю проема.

Нив сидела у ножки низкого стола, привязанная чем-то вроде кожаного ремня. Ее голова была опущена почти до колен и раскачивалась из стороны в сторону. Своим измененным зрением Мотылек мог различить белое платье, спереди до самого низа забрызганное чем-то более темным. Что бы ни намеревался сделать с ней Блик, понял Мотылек, по крайней мере, он попытался осуществить свои замыслы.

— Ты никогда не выйдешь отсюда, Нив, дорогуша. — Чья-то рука подняла лампу со стола. — Зато я — выйду.

Моргана уже почти повернулась, когда он заговорил:

— Так, значит, это тебя я унюхал.

Она дернулась, вперив взгляд в темноту, которая все еще скрывала его, и тоненько взвизгнула:

— Кто здесь?

— Ты знаешь кто.

Моргана опустила лампу и продолжала вглядываться. Мотылек чувствовал запах шампуня, пота и ветшающего, скованного ужасом тела. Его антенны заработали, глаза развернулись.

— Мотылек?

И тут его накрыло. Все, чему он учился годами, стало доступно ему в одно мгновение, без лишней мысли. Моргана тут же сбивчиво забормотала в ответ. Она еще не обрела контроля над своим даром, но, повинуясь приказу Мотылька, дар выдавал сам себя. Сначала длинный раздвоенный язык лизнул темноту, потом скрипнули когти хищной птицы. Распахнулись крылья летучей мыши, и сразу их сменила голодная грубая крысиная морда. Все хищники, все перемешанные друге другом части Морганы кричали в бессильной ярости. Вив была права: Моргана обладала способностями морфы, намного большими, чем Мотылек в ее годы, но ее дару не хватало развития и тренировки.

— Я знаю, кто ты такая, — спокойно заговорил он, перебарывая страх и отмечая про себя, что его голос стал ниже и сильнее. Ему нравился новый тембр. — Я с самого начала знал, кто такой Блик. Просто не хотел признавать это. Вив будет счастлива услышать, чего я достиг.