Мэнли Веллман - «И косматые будут скакать там...»

— Не нужно оскорблять ее, — сказал он.

Зоберг ухмыльнулся, клацнув своими длинными зубами:

— Хотите услышать мое признание или нет?

— Конечно хотим, — буркнул О'Брайант. — Оставьте его, судья, пусть говорит. — Он взглянул на меня. — Бумага у вас есть, мистер Уиллс? Хорошо бы это записать.

Я достал блокнот и огрызок карандаша. Положив блокнот на колено, я при свете фонаря записал почти слово в слово все то, что поведал доктор Зоберг.

— Наверное, я таким родился, — начал он. — По крайней мере еще ребенком я знал, что внутри у меня сидит стремление творить зло и есть силы для этого. Большинство детей боятся ночи, меня же ночь звала. Я выходил тайком из дома своего отца и бежал несколько миль по лесу или по полям, и луна была моей спутницей. Это было в Германии, разумеется, еще до войны.

— А во время войны… — начал было судья Персивант.

— Во время войны, когда большинство мужчин сражались на фронте, я был в тюрьме. — И Зоберг снова усмехнулся, коротко и невесело. — Мне казалось, что убивать людей — легко, это воодушевляет и придает сил. Но меня поймали и посадили в то, что называется сумасшедшим домом. Считали, что я умалишенный. Меня заточили в камеру, но я, читая книги, понял, что означает та перемена, которая со мной временами происходит. Я заинтересовался ею и научился контролировать свое перевоплощение, либо вызывая его, либо откладывая по собственной воле. — Он снова взглянул на Сьюзен. — Но я забежал вперед. Однажды, еще когда я учился в школе, я познакомился с девушкой, американкой, студенткой, изучавшей философию. Она смеялась над моими ухаживаниями, предпочитая разговаривать со мной о спиритах и физических явлениях. Это, моя дорогая Сьюзен, была твоя мать. Когда с окончанием войны появилось столько всего нового, по-новому стали смотреть и на обитателей домов для сумасшедших. Некоторые венские доктора, например сам покойный Зигмунд Фрейд, нашли мой случай интересным. Разумеется, до истинной правды они не докопались, иначе меня бы не выпустили.

— После этого, — вставил я, быстро записывая его слова, — вы стали исследователем физических явлений и отправились в Америку.

— Да, чтобы найти ту девушку, которая когда-то смеялась надо мной и которая вместе со мной училась. Спустя несколько лет я приехал в этот город, просто чтобы разгадать легенду Рощи Дьявола. И здесь, как я узнал, она жила и умерла и оставила дочь, свой образ и подобие.

Судья Персивант откашлялся:

— Подозреваю, что вы позабыли об одной части ваших приключений, доктор.

Зоберг рассмеялся:

— Да, хотел поберечь ваши нервы. Но пожалуйста, если угодно. Я побывал в России, и в тысяча девятьсот двадцать втором году медицинская комиссия Советского Союза изучала несколько десятков загадочных случаев, когда крестьян убивали и съедали. — Он облизнулся, точно кот, который подумал о мясе. — В Париже я основал довольно интересную ночную школу и стал ее руководителем. В ней изучалось колдовство в его отношении к науке. А в тысяча девятьсот тридцать шестом году, летом, кое-кто из числа отдыхавших на Лонг-Айленде чуть с ума не сошел от страха, увидев нечто — полуживотное-получеловека. — Он рассмеялся. — Ваше "Литературное обозрение" много писало об этом. Этим нечто был, конечно же, я.

Мы уставились на него.

— Скажите, а зачем вы это делаете? — выпалил констебль.

Зоберг повернулся к нему, загадочно склонив голову набок:

— А зачем вы защищаете местные законы? Или зачем судья Персивант изучает древние философии? Или зачем Уиллс и Сьюзен смотрят друг на друга влюбленными глазами? Затем, что так велит сердце.

Сьюзен стиснула мою руку. Ее пальцы вонзились в мою ладонь, а Зоберг меж тем снова пронзил ее взглядом.

— Я нашел дочь той, которую когда-то любил, — продолжал он, и в голосе его послышались мягкие нотки. — Ну хоть Уиллс видит в ней то, что увидел я. Меня посетило новое вдохновение. У меня созрел план заполучить товарища в моих тайных похождениях.

— Зверочеловека вроде вас? — спросил судья.

Зоберг кивнул:

— Волку понадобилась волчица. Но эта девушка — Сьюзен Герд — не унаследовала от своей матери способности медиума.

— Что?! — вскричал я. — Да вы сами говорили, что это величайший медиум всех времен!

— Говорил. Но это была ложь.

— Но почему…

— Я надеялся, — мягко перебил он меня, — сделать из нее медиума или ликантропа — называйте это явление, как хотите. Вас интересует метод, который я предложил? — Он издевательски оглядел нас всех, и наконец его взгляд остановился на мне. — Записывайте подробнее, Уиллс. Это будет интересно научному миру, хотя и страшновато. — Как вам известно, для того чтобы со мной произошло перевоплощение, из моего тела должно исходить анормальное вещество. А что, задумался я, если это вещество перенести на другого человека?

Я хотел было сказать что-то резкое, но судья Персивант, слушавший с интересом, подал мне знак, чтобы я помолчал.

— Вспомните все, что вы читали о колдовстве, — продолжал Зоберг. — Что скажете о странной "волшебной мази", которой обмазывают тело обыкновенного человека, и в результате он принимает образ животного с сердцем животного? Вот еще один пример того, как легенда основывается на научном факте.

— Черт побери, да вы правы, — пробормотал судья Персивант.

— Чертовщина какая-то, — сказал я. — Продолжайте, доктор. И вы собрались обмазать Сьюзен этим веществом, которое перевоплощает человека?

— Но я знал, что для начала должен убедить ее в том, что по сути она — волчица. И вот, сеанс.

— Она же не медиум, — снова сказал я.

— Я убедил ее в обратном. Я загипнотизировал ее, а сам проделал в темной комнате страшные чудеса. Но она была в трансе и ничего не знала. Мне нужны были свидетели, чтобы убедить ее.

— И вы пригласили мистера Уиллса, — предположил судья Персивант.

— Да, и ее отца. Они были готовы принять ее как медиума, а меня — как наблюдателя. Увидев нечто в образе зверя, они потом сказали бы ей, что это была она.

— Зоберг, — процедил я сквозь зубы, — вы собственными устами признались в злодеянии! Это убеждает меня в существовании дьявола, в честь которого названа эта Роща. Надо было мне убить вас, когда мы боролись.

— Эх, Уиллс! — рассмеялся он. — Тогда вы бы не прослушали эту интереснейшую автобиографическую лекцию.

— Он прав, — проворчал О'Брайант. — Пусть продолжает.

О том же говорил и взгляд судьи.

— Убедившись в существовании такой силы в себе, — серьезно продолжал Зоберг, — она была бы готова душой и телом перевоплощаться при первом же касании ее мазью, то есть эктоплазмой. И тогда она стала бы мне товарищем. Мы могли бы вместе путешествовать по всему миру в поисках приключений…