Мелисса де ла Круз - Наследие ван Аленов

— Я пошла заказывать нам люкс в «Сент-Регисе».

Что они могли искать здесь? Домишко посреди джунглей. Что тут могло храниться такого, ну хоть мало-мальски ценного? И где Джордан? Если они привели ее сюда, почему они искали что-то еще? Мими присела и принялась внимательно разглядывать царящий вокруг беспорядок, пытаясь отыскать хоть какой-то смысл. Она сдвинула в сторону груду гнилого картона и обнаружила под ней странный узор на ковре.

Отпечатки ног. Маленьких ног.

Отпечатки вели в ванную. Или оттуда. Мими вошла в маленькую комнатушку. Здесь тоже все было перевернуто. Дешевые полиэтиленовые занавески для душа сорвали с колец, полотенца свалили грудой в ванну, зеркало над раковиной разбили вдребезги — на осколках виднелась кровь. Но еще здесь заметны были признаки борьбы, свидетельства драки... Мими сдвинула полотенца.

И кое-что обнаружила.

Под упавшей занавеской.

Мими ногой сдвинула смятый полиэтилен. Сердце ее забилось быстрее... Не может быть... Дрожащими руками девушка смахнула осколки зеркала и отбросила груду грязных полотенец.

В ванне лежал небольшой труп в грязной фланелевой пижаме. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет!!! Они все-таки опоздали. Мими чувствовала это. Они шли через туман — медленно, слишком медленно... Но девушка упорно не желала верить в это. Нет!!!

— Кингсли! — Закричала она.

Она не хотела переворачивать этот труп в одиночестве.

ШАЙЛЕР

Она привыкла к одиночеству. Она провела в одиночестве большую часть жизни. Ее бабушка не была сторонницей современной теории родительства с ее сверхопекой. Никто из домашних не приходил посмотреть те немногочисленные постановки школьного театра, в которых Шайлер участвовала, никто не подбадривал ее криками с края поля во время воскресного футбольного матча. Принципом Корделии было «плыви или тони». Утонуть от избытка опеки ее подопечный не рисковал. Со стороны детство Шайлер выглядело одиноким — ни родителей, ни братьев, ни сестер и, пока в ее жизни не появился Оливер, никаких друзей.

Но секрет заключался в том, что Шайлер не была одинока. У нее были ее рисование, ее искусство и ее книги. Ей нравилось быть одной. Наоборот — компания действовала на нее угнетающе. Шайлер совершенно не умела ни непринужденно болтать о пустяках, ни подражать банальным бытовым действиям, что привлекают людей друг к другу. Она всегда оставалась андерсоновской маленькой девочкой со спичками, дрожащей от холода. Но при том, что люди пугали ее, она никогда не боялась темноты.

Во всяком случае, до нынешнего момента. Тьма, окружающая Шайлер, была абсолютной — настолько непроглядной, что даже вампирское зрение оказалось бессильно. Девушка пряталась в туннеле до тех пор, пока крики и шум схватки не стихли, растворившись во тьме.

Надо ей было остаться там. И о чем она только думала? Почему оставила его одного? Сперва она бросила Оливера, а теперь Джека. Но у нее не было оружия. У нее ничего не было. Джек хотел, чтобы она бежала прочь, и потому она должна была бежать.

— Джек! Джек! — Позвала Шайлер. Ее голос эхом разнесся по туннелю. — Ты цел? Джек!

Ответа не было. Тишина сделалась еще более тревожащей. Было настолько тихо, что девушка различала шум дождя, идущего где-то над катакомбами, слышала журчание каждой струйки, просачивающейся сквозь трещины в стенах и стекающей на пол. Шайлер обхватила себя руками за плечи. Она не могла сообразить, что ей делать. У нее болели плечи, и было такое ощущение, будто мышцы оцепенели от холода. Так вот каково оно — бояться темноты. Бояться и быть одиноким в темноте.

Шайлер снова принялась звать Джека. Ей казалось, что прошло несколько часов, но ответа так и не последовало. Но и Серебряную кровь тоже было не видно и не слышно. Впрочем, это еще ничего не значило. Возможно, они отступили лишь затем, чтобы вернуться позднее. Шайлер не хотелось и думать о том, что могло произойти с Джеком. Могли ли они забрать его? Может, он убит? Или потерпел поражение?

Джек погиб. Нет! Шайлер замотала головой — хотя спорила она исключительно сама с собою. Он не мог погибнуть! Только не он! Не он, не этот ослепительный и грозный свет. Нет. Она видела его истинный облик, и облик этот внушал смотрящему благоговейный трепет. Столп пламени. Тысяча великолепных солнц, пылающих огнями цвета непроглядной ночи. Ужасающий, и поразительный, и пугающий, как ничто иное.

Нет! Он вернется к ней!

Шайлер верила в это. Она оглядела лабиринт туннелей. Девушка совершенно не представляла, где она находится и с какой стороны пришла. Тут можно было блуждать столетиями и не найти выхода — так сказал Джек.

Так было задумано.

«Что я делаю? Ну я и дура! Перекресток! Вот то, что нужно! Как там сказал Чарльз? Перекресток. "Место, которое они не могут пересечь". Все туннели ведут туда. Где же он?»

Шайлер ничего не видела, потому двинулась вдоль стены на ощупь. Проем. Еще один. Два туннеля. Развилка. Нужно выбирать. И куда же двигаться? Девушка провела рукой по шероховатой стене, пытаясь что-нибудь почувствовать. Если ничего не видно, может, удастся что-нибудь унюхать?..

Подумав, Шайлер вспомнила, что там пахло чистотой. Она скорее ожидала бы, что в пещерах будет пахнуть плесенью, как от влажного полотенца, слишком долго провалявшегося на полу. Но когда они с Джеком только нырнули в катакомбы, Шайлер поразилась, насколько свеж здешний воздух.

«Вот этот», — подумала девушка.

Из этого хода пахло чуть свежее, как будто он вел на открытый воздух — возможно, к той самой лестнице наверх, наружу. Шайлер приняла решение. Она вошла в темный туннель, двигаясь исключительно ощупью.

Ей казалось, будто она прошла в этой тьме уже много миль, но нюх не подвел ее: воздух сделался еще чище, и она издалека увидела... свет, горящий во тьме. Джек. Это должен быть Джек.

Наконец-то она добралась до перекрестка. Но свет исходил от факела, того самого, что Джек держал в руках перед тем, как на них напали. И больше ничего и никого на перекрестке не было.

БЛИСС

Шла последняя неделя августа. «Котсуолд» в конце концов продали, сбросив цену еще на сотню тысяч. Хэмптонский дом и все к нему прилагающееся, от коллекции машин и до распоследней диванной подушки с морскими мотивами, купил какой-то русский олигарх. Новое семейство пожелало немедленно вступить в права собственности, так что период депонирования средств оказался очень коротким. А еще с того самого дня, как Блисс подслушала разговор в кабинете Форсайта, Посетитель удалился на самый продолжительный срок за все это время. В субботу, когда они вернулись в Нью-Йорк, он отсутствовал уже пять суток. Почти целую неделю.