Питер Джеймс - В плену снов

Ричард неуклюже развалился на диване перед телевизором, рядом с ним стоял бокал с виски, наполненный, как всегда, на четыре пальца, и чуть подальше бутылка «Тичерз», почти пустая. Красноватый свет, мерцающий в глубине сквозь решетку камина, предназначенный имитировать пламя горящих поленьев, выглядел уютно, но не грел, и Сэм ежилась от сквозняка, которым тянуло с Темзы через зеркальные окна, идущие по фасаду, по всей длине квартиры.

В комнате царил полумрак: горели всего две настольные лампы, да мягкий оранжеватый свет уличного освещения вливался с Бермондси, с противоположного берега реки. Сэм перевела пристальный взгляд с экрана телевизора на дубовый обеденный стол, где она расставляла у каждого прибора красные бокалы для вина.

– Ричард, сколько бокалов поставить?

– Че-е-го?

– Бо-ка-лов. Сколько надо поставить? Я накрываю стол на завтра.

– Ну… нас должно быть одиннадцать.

– И по скольку бокалов каждому? – спросила она слегка раздраженно.

– По три. Будет шабли и красное вино. «Фолатье» урожая 83-го года, «Филипп Леклерк», ну и еще «Калон Сэгор» урожая 62-го года, оно последнее из моего 62-го года. И еще «Сотерн», вот действительно отличное вино, «Куте де Барсак» урожая 72-го года. – Он взял свой высокий бокал, осушил наполовину и закурил сигарету. Щурясь на экран, произнес: – Гаррисон Форд. По-настоящему классный фильм. – Он допил бокал, тщательно отмерил дозу в четыре пальца и налил из бутылки остатки виски. – Тебе понравится это шабли.

– Конечно, – сказала она.

– Арчи – это настоящий винодел, понимаешь, что я имею в виду? Натуральный продукт без всякого дерьма. Триста фунтов стерлингов надо выложить за бутылочку… Ну, еще лафит и разное прочее. Шик! Тебе должен понравиться Арчи. Он парень хороший.

– Я думаю, надо поставить еще и по бокалу для «Перрье». Его всегда все пьют. – Она посмотрела на мужа, но он снова уткнулся в телевизор. – А портвейн ты выставишь?

– Угу.

– Тогда нужны еще и бокалы для портвейна.

– Он отличный игрок, этот Арчи.

– Значит, у тебя будет с ним хорошая игра.

– Сити, Сэм. Он крупный игрок в Сити.

– Может быть, он и Ники чему-то научит.

Сэм подошла к серванту в углу и достала новые бокалы. За окнами завывал ветер, черные волны Темзы бились о пирс, сотрясая оснастку яхт. Она видела вспышки света на волнах и темные корпуса лихтеров, пришвартованных посередине реки. «Ну и тоска», – подумала она и пошла с подносом к столу.

– А твой знаменитый Андреас точно приедет?

– О… ну… да.

Ричард поерзал на диване и глотнул виски.

– Значит, я наконец-то познакомлюсь с ним. Как, ты говоришь, его фамилия?

– Беренсен.

– А у него есть какое-то жилье в Лондоне?

– Нет, он просто приезжает сюда по делам.

– Из Швейцарии? А чем именно он занимается? Он что-то вроде банкира, так ведь, да?

Ричард поскреб в затылке.

– Ох… да-да… банкир.

– И он действительно карлик?

– Да. – Ричард рассмеялся, несколько принужденно. – На самом-то деле он довольно высокий.

– И он сейчас твой самый крупный клиент?

– Да, я думаю, что-то в этом роде. – Сэм хмуро отметила про себя, что тон у него уклончивый. – Ну а у тебя как на работе? – поинтересовался он.

– Не очень спокойно. Мне вот и сейчас еще следовало бы быть там.

– Этот твой Кен слишком уж круто заставляет тебя работать. И твои бесконечные поездки – сумасшествие какое-то. Ты очень много разъезжаешь, ведь и сама знаешь, таракашка.

Он повернулся. Его худощавое лицо, прежде всегда такое свежее, в последнее время болезненно пожелтело и стало морщинистым, делая его старше тридцати трех. При мерцающем свете телевизионного экрана и отблесках камина она внезапно поняла, как он будет выглядеть, когда постареет и у него иссякнут силы, энергия, которые так оживляют его; он начнет ссыхаться и оседать, словно вампир из фильма ужасов. Ей стало страшно. Она боялась его постарения.

– Мне приходится разъезжать.

Он отпил еще на два пальца виски и снова сильно затянулся сигаретой. Запах дыма дразнил, искушал, она подавляла в себе желание закурить, и это раздражало ее.

– Я думаю, что ты проводишь недостаточно, времени с Ники, – упрекнул он.

– Я просидела с ним дома три года, Ричард. Ради него я пожертвовала своей карьерой.

Он наклонился и затушил свою сигарету.

– Разумный выбор, дорогая.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что это был твой выбор.

– Наш выбор, – уточнила она. – Я пожертвовала тремя годами. А ты-то чем пожертвовал? Почему же ты не жертвуешь тремя годами?

– Не будь смешной.

– Не вижу ничего смешного.

– Таракашка, я же не возражаю, чтобы ты работала, но как работаешь ты – это безумие, дни и ночи напролет. Ты притаскиваешь работу домой, половину своего времени носишься по Европе, прыгая в самолеты и выпрыгивая из них. Ты все время в отъезде. Франция. Голландия. Германия. Испания. Болгария… В прошлом году ты ездила только в Болгарию раз шесть. Мне кажется, ты не обращаешь внимания на Ники. Ты плохая мать.

Гнев, растущий в ней, опал, словно шар, проткнутый иглой, и она испытала острое чувство вины. Как-то поникнув, опустилась на стул, что-то неопределенное, неловкое забрезжило в ее сознании неясным эхом из собственного детства.

Сэм вспоминала детство, вспоминала, как жизнь обрушилась на нее тогда. Она думала о своем замужестве, о том, как была счастлива, как она забыла то, что случилось раньше… Быть может, она забыла слишком многое? Быть может, не одни только дети могут чувствовать себя заброшенными и ненужными, и взрослые тоже могут? Быть может, потому это и произошло.

– Что-то не так.

– Что не так?

– Не знаю.

Сэм слышала эти голоса, низкие, бормочущие, приглушенные, как обрывок разговора на вечеринке с коктейлями, долетавший до нее через всю комнату. Она напряглась, повернулась, вытянула шею над спинкой своего кресла, пытаясь разглядеть, откуда же доносятся голоса, но мужчина и женщина позади нее спали. Она прислушалась, но смогла расслышать лишь двигатели самолета – отдаленное гудение, словно от посудомоечной машины. Потом этот ритм изменился, и она почувствовала, что самолет начал снижаться в облако под ними.

Обычно она никогда не боялась лететь на самолете, но сейчас внезапно почувствовала нервозность. Беспокойно уставилась на потеки от дождя, исполосовавшие иллюминатор, на пролетающее серое пространство за стеклом. Приземление. Ее руки вспотели, и она поняла, что вся дрожит.

Ей хотелось пустить время вспять и вообще оказаться в другом месте. Глупая, совершенно ненужная поездка. Ричард прав: слишком уж много она впрыгивает в самолеты и выпрыгивает из них. А уж на этот раз ей совсем не хотелось прыгать. Одноместные сиденья, чтобы сэкономить деньги Кена. Кто-то говорил ей, что чартерные рейсы – штука рискованная. «Успокойся, Сэм, – приказала она себе, – успокойся».