Вольфганг Хольбайн - Книга мёртвых

И все же О'Коннелли замер на месте, прислушиваясь. Его глаза сузились. Черт побери, он был уверен, что слышал какие-то странные звуки — и причиной их были вовсе не крысы и ветер. Странно, но у него не возникло никаких сомнений в том, что причиной этих звуков не мог быть и человек… О'Коннелли уже хотел опустить лампу и продолжить свой обход, когда услышал эти звуки вновь. На этот раз настолько отчетливо, что лишь убедился в своих подозрениях. К тому же он смог определить направление, откуда эти звуки доносились. Сторож сжал пальцами свой импровизированный кастет, лежавший в кармане.

Перейдя улицу, О'Коннелли увидел приоткрытую дверь. Щель дверного проема была совсем узкой, и любому другому не бросилась бы в глаза, но ирландец знал каждый закоулок этих доков, каждую тень и каждое пятно на стенах, так как работал здесь уже двадцать лет. Для него эта приоткрытая дверь была столь же очевидна, как, к примеру, светящаяся вывеска.

На мгновение старый сторож засомневался, стоит ли ему продолжать свой путь. Он не чувствовал страха, но открытая дверь и осознание того, что при последнем обходе она была заперта, заставили его забыть о слухах насчет привидений и прочей чуши. Чтобы проникнуть на склад, привидению вряд ли нужно открывать дверь.

Но что же ему делать? Вернуться и позвать полицию?

О'Коннелли отбросил эту мысль так же быстро, как она у него и возникла. Ему потребуется полчаса, чтобы добраться до кабинета начальника порта и столько же времени, чтобы вернуться. До этого момента негодяи уже наверняка убегут, прихватив с собой содержимое склада. Мелвилл устроит ему сладкую жизнь, если во время его смены хоть что-нибудь украдут. С другой стороны, подумал О'Коннелли, ему ведь не нужно начинать драку с теми парнями, которые сейчас протягивают свои жадные ручонки к складскому имуществу. Вполне достаточно того, что он посмотрит, кто это делает, и завтра предоставит расстроенному Мелвиллу точное описание преступников, а может быть, даже назовет их имена. За время работы сторожем О'Коннелли познакомился со всем отребьем в этом районе Нью-Йорка.

Осторожно опустив лампу на землю, он пригасил свет, чтобы лампа испускала лишь слабое мерцание, которое преступники, находящиеся в помещении, точно не заметят. Подойдя на цыпочках к двери, он остановился, прислушался и, ничего не услышав, осторожно, с поразительной для человека его возраста ловкостью проскользнул внутрь склада. Хорошо ориентируясь в темном помещении, старик спрятался за кучей ящиков, каких тут было немало.

Снаружи склад казался маленьким, но на самом деле это было гигантское сооружение, до потолка набитое ящиками, тюками и мешками. За двадцать лет О'Коннелли так и не понял, как рабочие разбирались во всем этом хаосе, но в данный момент этот вопрос его не интересовал.

Сейчас все его внимание привлекала фигура, стоявшая рядом с огромным тюком из парусины в двадцати-двадцати пяти шагах от него, то есть где-то посередине склада, но тут было так темно, что О'Коннелли заметил ее только благодаря тому, что она двигалась.

Но что-то в этих движениях было явно не так.

Сторож не мог описать возникшее у него ощущение, но внезапно почувствовал какое-то беспокойство, почти страх, которого не испытывал еще никогда в жизни. Эти движения были какими-то неправильными — чересчур быстрыми и резкими, до странности неловкими, как будто… «Да, как будто это двигалось громадное, с человеческий рост, насекомое», — с ужасом подумал О'Коннелли.

Отогнав от себя эту мысль, старик выглянул из своего укрытия и попытался рассмотреть происходящее повнимательнее. Постепенно его глаза привыкли к слабому свету, проникавшему сюда сквозь трещины в потолке и два запыленных окна в противоположной стене. Судя по всему, этот тип был там один.

Он двигался, как двигается человек (или не человек), нетерпеливо переминающийся с ноги на ногу и ожидающий кого-то. «Наверное, — подумал О'Коннелли, — он ждет того, кто сейчас войдет в эту дверь, и боится, что его застанут врасплох. А может, их будет много…»

О'Коннелли решил не погружаться в размышления, поскольку понимал, что сейчас ему нужно принять какое-то решение. Достав из кармана «кастет», О'Коннелли попытался запомнить место, где находилась эта странная фигура, и начал подбираться к ней по проходам между ящиками. На самом деле хаос, царивший на складе, не был хаосом. Между ящиками и штабелями тюков было множество проходов, которыми днем пользовались рабочие. О'Коннелли решил обойти незнакомца, чтобы подкрасться к нему незамеченным.

Сторож беззвучно приблизился к тому месту, где заметил странную фигуру. Его сердце учащенно забилось от волнения, когда он увидел тень незнакомца. На этот раз человек находился намного ближе к нему, однако по какой-то причине О'Коннелли все равно не мог его рассмотреть, хотя их разделяло всего несколько шагов. Но поскольку он и так зашел слишком далеко, возвращаться было не с руки. И поэтому сторож совершил глупейший поступок, на который только способен в такой ситуации семидесятилетний человек с подагрой и слабым сердцем. Подняв «кастет», он выскочил из укрытия и завопил:

— Стоять!

Чужак отреагировал совершенно иначе, чем ожидал О'Коннелли. Он не испугался, не дернулся и не достал оружие, хотя именно на это и рассчитывал О'Коннелли, приготовившись нанести удар своим оружием. Вместо того чтобы испугаться, незнакомец медленно повернулся и, посмотрев на О'Коннелли, сделал шаг вперед. Его движения были очень медленными.

— А ну, стоять! — приказал сторож. — Черт побери, парень, сделаешь еще хоть шаг, и я тебе нос сломаю!

Незнакомец действительно остановился, и эта заминка вернула О'Коннелли часть утраченного мужества. Радуясь предстоящей схватке, ирландец угрожающе помахал своим «кастетом» и подошел к вломившемуся сюда человеку поближе.

Уже через секунду с его губ слетел изумленный вздох. О'Коннелли всерьез засомневался в своем рассудке. Это был никакой не преступник, а скорее преступница, так как фигура оказалась женской. Да, это была женщина, женщина двухметрового роста, одетая в светло-зеленую тогу. Ее голову венчал совершенно удивительный убор — венок из треугольных шипов, напоминавший по-дурацки стилизованный терновый венец. В правой руке она сжимала что-то, что должно было изображать факел — короткий жезл с языками пламени, которые, впрочем, не горели, так как и жезл и пламя были сделаны из меди. Как и платье женщины. И ее странный головной убор. И она сама…

О'Коннелли охнул. Парализовавший его ужас постепенно превратился в панику. Он стоял перед женщиной из металла!

И она двигалась…

Сбросив с себя оцепенение, О'Коннелли завопил так, что у него заболело горло. Затем, не отдавая себе отчета, старик повернулся и с размаху ударил мешком с песком по голове медной женщины. Он успел заметить, что мешок порвался и его содержимое высыпалось на пол. В то же мгновение сторож в отчаянном прыжке попытался скрыться за ящиками. Но у него ничего не получилось.