Максим Перфильев - Жажда Смерти

Валиндук видел всю предвзятость отношения к своей персоне, и его это, надо сказать, немного огорчало, но он старался не обращать внимания на подобные вещи. В конце концов, этот парень, этот странный автомеханик-бизнесмен, был вроде бы не опасен, и вполне разумен, чтобы не вытворять каких-нибудь глупостей, да и, вообще, капитану не особо хотелось с ним связываться, тем более, что он действительно мало, что мог поделать в этой ситуации. Психологическое давление здесь не поможет — нашла коса на камень, слишком уж крут оказался этот автомеханик, а сила — просто не уместна. Гораздо больше Крос Валиндук волновался за успех операции и безопасность остальных членов команды. Когда он только попал в эту странную организацию, и ему объяснили, чем он должен будет заниматься, им руководило лишь одно незамысловатое чувство — интерес. Ему показалось очень забавным умереть в подобной ситуации, встретившись с чем-нибудь необычным. И, кроме того, где-то глубоко внутри сидело и выло, давая о себе знать, желание помочь другим людям, сделать что-нибудь хорошее. Почему бы ни отдать ради этого свою "никчемную" жизнь? Однако потом это где-то глубоко внутри сидящее и воющее желание стало постепенно преобладать над банальным интересом, и начинало давать знать о себе все сильнее. Крос не помнил, когда именно, с какого момента он перешел от чувства "забавно" к чувству "надо", но сейчас он четко ставил перед собой цель — спасти женщин и постараться сохранить жизни всех членов группы. В его сердце проснулось сочувствие. Потратив свою жизнь неизвестно на что, он хотел закончить ее по-настоящему важным и значимым хорошим поступком, по-настоящему подвигом. Именно поэтому он старался максимально организовать работу экспедиции. Тем более, что у него уже был определенный опыт в этой области. Оставалось только выяснить, где действительно добро, а где зло, и что на самом деле будет являться хорошим поступком. Но одно капитану было известно точно: что-то непонятное творится в этом непонятном лесу. Возможно это чудеса военной науки, а может быть и просто — чудеса, только не в самом лучшем смысле этого слова. И самое главное — священник что-то знал, или хотя бы догадывался, но не хотел, а, может, просто боялся говорить. Валиндук чувствовал, что территория, на которую он вступил, явно кому-то принадлежит, но кто это, или что это — оставалось страшной загадкой. Он чувствовал и понимал, что за всей командой уже долгое время следят, и записывают каждый шаг, каждое движение, но чем все это закончится — было трудно предугадать. Он чувствовал, что все постепенно начинают сходить с ума и становятся невероятно агрессивными, и, если он еще мог держать себя в руках, то некоторые уже начинали переходить те границы, которым лучше было бы оставаться нетронутыми — к чему это все приведет, не хотелось прогнозировать. Он чувствовал смерть и чувствовал опасность. Он чувствовал чье-то присутствие и наличие каких-то необъяснимых вещей. Но, самое страшное — он чувствовал невероятную злобу, ненависть, жестокость, ярость, жажду крови, желание причинить боль — это не было его, это летало где-то в воздухе, это присутствовало в атмосфере — он чувствовал зло. Оно было где-то здесь, совсем рядом и готовилось разорвать всех на куски. Это было что-то очень плохое, и оно было невероятно агрессивно. Агрессия — это его сущность, его природа, оно живет этим, оно этим дышит, оно этим питается и производит это на свет. Агрессия. Сильнейшая агрессия. Такая, которой он никогда еще прежде не видел. И это не следствие больного разума, это не следствие психологической травмы, это не следствие плохого воспитания, это не следствие чьей-то обиды или страдания, это не следствие маниакальной жестокости — это причина. Агрессия. Она как будто ощущается телом, каждым его нервом, и словно проникает внутрь. Что-то темное обволакивает собой, как облако мрака и темноты, погружая в свою природу, и заставляя играть по своим правилам. И какой-то странный, непонятный страх сковывает цепями руки и ноги, желая подавить и навсегда сделать своим рабом. Валиндук чувствовал все это, но не мог объяснить. Но он знал, что это может объяснить священник. Он повернулся назад. Малочевский шел рядом с геологом, они о чем-то беседовали.

— Черт! — выругался капитан. Он только сейчас обратил на это внимание: — Карос! Ты должен идти рядом со мной.

Карос широко выпучил глаза. Он казался немного озадаченным. Он тоже забыл про это. Он немного ускорил шаг, направляясь к военному офицеру. В этот момент над головой послышались какие-то странные многочисленные животные кличи. Все подняли головы. Между деревьями пролетела стая птиц.

— Ну, вот, математик, вот тебе и птицы в лесу. А ты беспокоился, что животных нету. — произнес Кварион.

Лаен начал внимательно осматриваться по сторонам.

— Да. — отозвался геолог. — И мой тепловой сканер их отследил. Значит, он все-таки работает.

— Я, конечно, не орнитолог. — с умным видом произнес Акрониус. — Но мне не нравятся эти птицы.

— А что такое? — спросил автомеханик.

— Ты слышал, как они кричат?

— Нет. А что?

— Ну, ты слышал?

— Я не разбираюсь в этом!

Лаен выдержал небольшую паузу.

— Я никогда не слышал такого странного крика. Может, я просто никогда не встречал этого вида. Может, мне кажется. — произнес ученый, поправляя очки.

Автомеханик с геологом переглянулись. Все молча пошли дальше.

Викториус, оставшись один, плелся позади группы. Ему тоже как-то не очень понравились эти птицы. Они его напугали. Вообще, надо сказать, сейчас он испытывал какой-то странный необъяснимый страх. Даже не за свою жизнь, и не за свое здоровье. Просто страх, ни чем не обоснованный. Как будто кто-то пришел и принес его с собой. И этот кто-то был рядом. Он двигался вместе с командой, но был невидим. Его можно было лишь ощущать какими-то рецепторами. И чем чаще этим рецепторам приходилось выполнять свою работу, тем более чувствительными и точными они становились со временем. Викториус имел высокоразвитые рецепторы. Он оглянулся по сторонам и маниакально улыбнулся. Какое знакомое чувство. Он очень хорошо помнил его. Он испытывал его уже много раз.

Что-то проползло по рюкзаку. Оно осталось сзади. Оно плыло за ним, словно мягкий дымок от сигареты. Оно чуть-чуть приподнялось и коснулось шеи. Затем как будто бы лизнуло языком ухо. Оно не было холодным. Оно не было горячим. Оно не было теплым. Оно, вообще, не обладало температурной характеристикой. Но оно было здесь, и, совершенно точно, прикасалось к телу.

Страх. Еще одно очень знакомое чувство. Викториус ощутил, как его тело постепенно немеет. Его движения становятся скованными. Что-то окутывает его плотной массой. Он улыбнулся еще сильнее. Возможно, сейчас он был похож на психа. Он медленно повернул голову назад, готовясь увидеть там что-то не столько ужасное, сколько необъяснимое — то, чего там быть не должно. Не кровь, не клыки, не когти, не куски мяса или уродства пугали больше всего, а просто нечто, что не на своем месте — например, собственное отражение, или родная, давно умершая, бабушка, маниакально улыбающаяся и вертящая головой. Священник обернулся. Ничего. Как он и ожидал. Он усмехнулся и утвердительно покачал головой.