Джим Батчер - Перемены

Это было совместимо с практичным, хладнокровным стилем — держать под наблюдением больницы, чтобы попытаться окончательно со мной расправиться — в течение операции, например, или позже, когда я буду восстанавливать свои силы. У Сани, оказывается, была квалификация по экстренной медицинской технике. Пока медики осматривали Виллобов, он невозмутимо украл спинодержатель из открытой машины скорой помощи, и они загрузили меня в него; эта процедура, по словам Сани, защитит мой позвоночник. Для меня это выглядело как «слишком мало, слишком поздно», но я был чересчур уставшим, чтобы подшучивать над этим.

Я ничего не ощущал ниже талии, впрочем, это не означало, что все остальное тело перестало вопить от боли. Я почувствовал, как они подняли носилки, и открыл глаза, как раз в тот момент, когда примерно треть здания поддалась огню и обрушилась вниз, в подвал — в мою квартиру. Старый дом явно проиграл эту схватку. Пожарные сосредоточились на том, чтобы сдержать пламя и предотвратить его распространение на другие здания.

Мои санитары погрузили носилки в арендованный микроавтобус, который достался Сане в аэропорту по счастливому совпадению безо всякой дополнительной платы, когда в наличии не оказалось зарезервированной им малолитражки. Мы уехали, пока царила неразбериха, прежде чем копы успели всё оцепить, и пока мы отъезжали, я наблюдал через заднее окно фургона, как мой дом сгорает дотла.

Даже после того, как мы отъехали на пару кварталов, я мог видеть дым, черной колонной поднимающийся вверх. Я задавался вопросом, какая часть этого дыма было от моих книг? Моей подержанной гитары. Моей одежды. Моей удобной старой мебели. Моей кровати. Моих ковров. Моего будильника «Микки-Маус». Оборудования в моей лаборатории, чтобы приобрести которое или создать я работал так тяжело — достижение множества лет терпеливых усилий, бесконечные часы концентрации и чародейства.

Исчезли.

Огонь является столь же разрушительным для духовного начала, как и для материального — очистительная сила, которая может поглотить и рассеять магическую энергию. В огне всё, что я когда-либо создавал, включая чисто магические конструкции, будет уничтожено.

Проклятье.

Проклятье, как я ненавижу вампиров!

У меня был кошмарный день и практически единственное, что у меня осталось, была моя гордость. Я не хотел, чтобы кто-нибудь слышал мои крики. Поэтому я сохранял безмолвие в задней части фургона, в то время как Мыш лежал вплотную ко мне, положив голову на лапы.

Рано или поздно, горе сменилось сном.

Я проснулся в служебной комнате церкви Святой Марии всех Ангелов, где отец Фортхилл держал несколько раскладушек с комплектами постельного белья к ним. Я гостил тут несколько раз в прошлом. Святая Мария была мощным оплотом от сверхъестественных хищников фактически любого рода. Земля, на которой она стояла, была освящена, так же как и каждая стена, пол, дверь, и окно, благословлялись молитвами и величественными обрядами. Неделю за неделей здесь проводились причастия и мессы, пока эта спокойная, позитивная энергия не пропитала землю и каждый камень, из которого была построена церковь.

Я почувствовал себя безопаснее, но только на самую малость. Вампиры может и не способны ступить на освященную землю, но они знают другие способы достать меня, и существа вроде Ээбов конечно примут это во внимание. Наёмные человеческие убийцы могут быть такими же опасными, как и вампиры, если не более, поскольку защитная аура вокруг церкви не заставит их даже моргнуть глазом.

И, я полагаю, они всегда могут просто поджечь и спалить здание, вместе со мной, если они действительно, действительно захотят добраться до меня. Я попытался представить себя век спустя, все еще бегающего от вампиров, с закономерной периодичностью наблюдая за сожжением своих домов.

Черта с два я соглашусь принять это. Мне нужно разобраться с проблемой Ээбов.

И затем я вспомнил о своих ногах и потянулся рукой вниз, чтобы коснуться бедра.

Я ничего не ощутил. Совсем ничего. Это ощущалось как прикосновение к конечности чужого человека. Я попробовал пошевелить ногами и…, ничего не произошло. Возможно, я был слишком самоуверен. Я потянул одеяло вверх, открывая пальцы, и попробовал пошевелить ими. Не удалось.

Я мог чувствовать спинодержатель подо мною и бандаж вокруг головы, который препятствовал мне озираться вокруг. Отбросив попытки пошевелить ногами, я с острой волной разочарования поднял взгляд к потолку.

Прямо над моей головой скотчем был приклеен лист бумаги. На нем почерком Молли было небрежно накарябано черным маркером: « Гарри. Не пытайся подняться, или пошевелить шеей и спиной. Мы проверяем твое состояние несколько раз в час. Кто-то скоро к тебе придёт» .

Поблизости, на раскладном столике, горела свеча. Это был единственный источник света в комнате. Я не мог сказать, как долго она горит, но она выглядела как весьма долговечная свеча, и она почти сгорела. Я размерено вдохнул и выдохнул через нос, и уловил какие-то полузабытые запахи. Возможно какие-то духи? Или может быть просто запах новой кожи, все еще пропитанной едкими дубильными веществами и вязким запахом краски. Я мог чувствовать запах пыли старой комнаты. Церковь только недавно начала использовать свою зимнюю отопительную систему. Я чувствовал тёплый запах подгоревшей пыли, который всегда появляется из вентиляции, когда включают отопление после длительного простоя.

Я был рад, что мне не было холодно. Иначе у меня бы не получилось ничего с этим поделать.

Свеча выгорела до конца и оставила меня наедине с темнотой.

В моих воспоминаниях всплыла, окровавленная старая карикатура на человека, с кожей покрытой трупными пятнами, которая с безумным удовлетворением злобно шипела: «Умри одиноким».

Я вздрогнул и погнал прочь эту картинку. Кассий был стопроцентно мёртв. Я знал это. Отвергнутый член общества сумасшедших наркоманов, известных как Рыцари Ордена Тёмного Динария, Кассий переметнулся в услужение к безумному некроманту в обмен на шанс когда-нибудь поквитаться со мной. Он подобрался на минимальное расстояние к тому, чтобы препарировать меня. В итоге мне удалось расправиться с ним, и, умирая, он произнес смертное проклятье. Такое проклятие, произнесённое в последнее мгновение жизни, может оказать страшный эффект на жертву. Его проклятье для меня — смерть в одиночестве — было очень неточным. Оно могло даже не иметь достаточной силы или оказаться не нацеленным.

Конечно. Возможно, мне показалось.

— Привет? — сказал я в темноту. — Есть здесь кто-нибудь?

Там никого не было.

УМРИ ОДИНОКИМ.

— Прекрати это, — почти закричал я. — Контролируй себя, Дрезден.