Джим Батчер - Перемены

Моя одежда вновь зашевелилась, ощущение было такое странное и назойливое, что я опять дернулся и стукнулся головой о крышу.

Мы перебрали дюжину костюмов примерно за шесть минут. Викторианский костюм и пальто с фалдами были отвергнуты в пользу другого шелкового наряда, навеянного воспоминаниями об императорском Китае. Затем Сьюзен и Леа действительно увлеклись проектом, обмениваясь комментариями о каждом наряде и игнорируя абсолютно каждое слово, которое срывалось с моих губ. На седьмом костюме я даже не пытался принимать участия в обсуждении того, во что меня облачали.

Мне подбирали одежду, черпая вдохновение из самых разнообразных культур и исторических эпох. Я назойливо лоббировал возвращение моего кожаного плаща, но Леа заткнула меня и продолжила разговаривать со Сьюзен.

— Какой наряд действительно подходит для того, чтобы достать эту сучью козу? — спросила её Сьюзен.

Наконец-то рот Леа изогнулся в улыбке, и она произнесла:

— Идеально.

Моя одежда еще раз зашевелилась, и я обнаружил себя одетым в богато украшенную броню в готическом стиле, похожую на ту, которую носили в Западной Европе в пятнадцатом столетье. Она была черной и сочленённой, с причудливыми оплечьями лат и нелепо украшенным нагрудником. Повсюду была золотая филигранная чеканка, и эта штуковина выглядела так, словно должна была весить шесть сотен фунтов.

— Кортес носил броню только в этом стиле, — прощебетала Леа. Она изучающе посмотрела на мою голову. — Хотя она нуждается…

Тяжесть внезапно сдавила мне череп. Я терпеливо вздохнул и, подняв руки, снял конкистадорский шлем, украшенный так же, как броня. Я положил его на пол лимузина и твердым голосом отчеканил:

— Я не ношу шляпы.

— Не пудри мне мозги, — оскалилась Леа. — Арианна всё ещё ненавидит европейцев и жаждет мести, ты знаешь. Вот почему она взяла в мужья конкистадора.

Я изумился.

— Ортегу?

— Ну конечно, дитя, — улыбнулась Леа. — Между любовью и ненавистью часто сложно найти разницу. Она покорила сердце Ортеги, изменила его, вышла за него замуж и провела столетия после, разбивая его сердце снова и снова. Призывая его и потом отсылая его прочь. Приближаясь к нему и отдаляясь от него. Она говорит, что это поддерживало её ненависть свежей и горячей.

— Это объясняет, почему он работал в кровавой Бразилии, — хмыкнул я.

— Именно. Хммм, — она щёлкнула пальцами и добавила темно-серый плащ в римском стиле на мои расширенные броней плечи, прочно закрепив его на нагруднике. Еще один щелчок слегка изменил стиль моих сапог и добавил глубокий капюшон на плаще. Затем Леа задумчиво поменяла спектр цвета на броне от естественного золотого до зеленого, и чем дальше рисунок находился от моего лица, тем насыщеннее был синий и затем фиолетовый, придавая золотой чеканке холодный, устрашающий и сюрреалистичный вид. Она добавила еще одну часть к плащу, из-за чего спереди он стал напоминать мантию, подпоясанную на талии поясом глубокого темно-фиолетового цвета. Последнее изменение сделало броню на моих плечах чуть шире и толще, придавая мне вид игрока в футбол, каким я его запомнил по пятничным ночам в средней школе.

Я осмотрел себя и сказал:

— Вот это смешно. Я выгляжу как вариант Рыцаря Джедая от Геймс Воркшоп.

Сьюзен и Леа недоуменно посмотрели на меня, потом переглянулись друг с другом.

— Проклятье, я хочу обратно свой плащ, — просветил их я.

— Это старое тряпьё? — Леа подняла брови. — Ты можешь сохранить картинку.

— Я хочу картинку моего плаща, — повторил я упрямо.

— Гарри, — успокаивающе начала Сьюзен. — Она, должно быть, пытается выгадать в этом практические преимущества.

Я покосился на ней. Затем на свой наряд.

— Практические?

— Появление и первое впечатление — могучие вещи, — пояснила она. — Использованные правильно, они — оружие сами по себе. Я не знаю, как ты, но я хочу любое оружие, которое смогу заполучить.

Леа прощебетала:

— Верно.

— Ладно. Я не вижу причины, почему моя картинка не может носить мой плащ. Так же, мы должны быть быстрыми. Этот… фасончик сковывает меня, и он чертовски тяжелый.

Уголки рта Леа чуть приподнялись.

— Да ну?

Я сердито покосился на неё. Затем потряс плечами и немного повернулся. Было что-то упругое и эластичное в основе материала брони, с которым сталь нельзя было даже сравнивать. Что еще важнее, только сейчас, когда я начал двигаться, я не почувствовал его вес. Вообще. Я чувствовал себя так, словно был одет в удобную пижаму.

— Никакой смертный не мог разрушить эту броню силой мирского оружия, — проговорила Леа невозмутимо. — Какое-то время она выдержит удары даже таких существ, как вампиры Красной Коллегии. И она должна помочь тебе оградить разум перед волей палаты лордов Внешней Ночи.

— Должна? — спросил я. — Что ты подразумеваешь, под «должна»?

— Они — древняя сила, крестник, — ответила Леа и улыбнулась мне кошачьей улыбкой. — У меня не было удобного случая проверить, какова моя новая сила против них. — Она осмотрела меня еще раз от верха до низа и удовлетворенная кивнула. — Ты выглядишь презентабельно. Теперь ты, дитя, — сказала она, поворачиваясь к Сьюзен. — Давай мы посмотрим, что можем сделать для тебя.

Сьюзен перенесла весь процесс намного лучше, чем я.

Мне нечем было заняться, пока они работали. Я посмотрел в окно и увидел, как мы проскочили мимо патрульной машины, словно она стояла на месте, а не неслась по шоссе с мигалками и ревом сирен. Мы были, должно быть, как минимум раза в три быстрее, раз так быстро оставили её глотать за нами пыль.

Патрульный не отреагировал на наш проезд, и я понял, что Гленмаил должно быть скрыл машину чем-то вроде завесы. Я так же заметил, что он управлял лимузином с совершено невероятным мастерством; проносясь через уличное движение, он разминался с другими автомобильными бамперами и крыльями буквально на дюймы, притом, что его никто не видел. И не только это. Я совершенно не чувствовал движения внутри пассажирского салона. По всем правилам мы должны были чуть ли не отскакивать от окон и крыши, но ничего не чувствовалось, словно машина стояла на месте.

Короткий конец длинной истории: он доставил нас к Святой Марии меньше чем за пятнадцать минут и оставил мне несколько дюжин новых седых волос в процессе.

Мы остановились, и Гленмаил открыл дверь в пассажирский салон, казалось в тот же самый момент, когда вес машины неподвижно замер, удерживаемый ручником. Я вылез, темно-серый капюшон накрывал мою голову. Моя тень на тротуаре передо мною выглядела чертовски огромной и пугающей. Абсурдно, но от этого я почувствовал себя чуточку лучше.

Я повернулся, чтобы помочь Сьюзен выбраться, и почувствовал, как моя нижняя челюсть унеслась куда-то к земле.