Юрий Нестеренко - Черная Топь

Он попытался развернуться назад. Это удалось ему лишь частично; он завалился на бок и почувствовал, как колыхнулась под ним трясина. Барахтаясь в густой черной грязи, Сергей с трудом перевернулся на живот. Теперь, кажется, он уже не погружался, но и вылезти из болота не мог. Пучки болотной травы, за которые он пытался цепляться, оставались у него в руках. Наконец ценой неимоверных усилий ему удалось дотянуться до относительно твердой почвы, но пальцы лишь без толку скребли грязь, не имея возможности зацепиться за что-то прочное.

Сергей позволил себе чуть-чуть передохнуть («спокойно, спокойно, я не тону»), а затем вытащил из-за пояса топор, вытянул руку и принялся ввинчивать его длинную рукоять в землю. Когда топорище ушло вглубь почти на всю длину, Коржухин крепко ухватился за оставшуюся между землей и обухом часть обеими руками и, держась за этот импровизированный якорь, изо всех сил потянул себя вперед. Топор накренился во влажной почве, но все же устоял. Болото с большой неохотой отпускало свою жертву, но все же Сергею удалось вылезти на сушу по пояс, а затем и вытащить ноги. Не рискуя уже подниматься, он дополз до дороги и уселся прямо в грязи, тяжело переводя дух и чувствуя запах тины и гнили.

Окончательно придя в себя, он перебрался на сухое место, разделся и разложил сушиться свою одежду. Она, конечно, нуждалась в основательной стирке, но мутные лужи для этого мало подходили. Когда Сергей вновь натянул штаны и рубашку, подсохшая грязь отваливалась с них кусками.

Теперь он был осторожнее в своих поисках дороги. Срубив и обтесав длинный крепкий сук, Коржухин изготовил шест для прощупывания пути. Эта разумная мера спасла его от дальнейших смертельно опасных грязевых ванн, но не принесла позитивных результатов. Дороги из Игнатьева не было, по крайней мере, на этом направлении; там, где еще недавно можно было проехать на машине, теперь простиралась гиблая топь.

Город, как видно, недаром получил свое первое название.

Сергей не сдавался до вечера, пытаясь отыскать путь в обход болот, но все его усилия оказались тщетны. В конце концов, когда солнце уже клонилось к закату, он обреченно побрел обратно в Игнатьев.

Он вновь подобрался к городу со стороны оврага. Уже почти стемнело, и спускаться в черный ров, подобный отверстой ране, было жутковато. Однако идти по верху он не решился, помня, что они видят и ночью, хотя и хуже, чем днем.

Он миновал мостик, переброшенный к больнице, и пошел по дну оврага дальше — возле самой больницы вполне могла ждать засада («как-то там Алекс? Небось, весь извелся из-за того, что я не пришел…»). Наконец, замирая и прислушиваясь, он вылез наверх как раз в подходящем месте — на задворках улицы Жданова; отсюда огородами легко было пробраться к гостинице.

Когда он подошел к заброшенному зданию, тьма была уже полной, так что с трудом можно было различить, где чернота неосвещенных домов переходит в черноту безлунного неба. «Почему они все-таки не зажигают света? — подумал Сергей. — Ну ладно, эти и так видят, а остальные? Электричество экономят? Прямо светомаскировка, как в войну…» Неожиданно его поразила новая мысль. А что, если и впрямь светомаскировка? Ночью с воздуха далеко видны огни поселений… Сергею представилось, как он приходит со своим рассказом — в милицию ли, в редакцию, и слышит в ответ удивленное: «Игнатьев? Но в этом районе нет такого города. Вот, взгляните на карту. Тайга и болота, и ничего больше. Пить надо меньше, гражданин!»

Осторожно переставляя ноги — споткнуться и загреметь в такой тьме ничего не стоило — Сергей прошел вдоль мертвой гостиницы; затем постоял на углу, вслушиваясь в звон ночных цикад, посмотрел на часы, нажав кнопку подсветки — было 22:38. Его электронные часы шли, несмотря на купание в болоте; то была надежная водонепроницаемая модель, купленная в период омского благополучия. Сергей повернулся и побрел в обратную сторону. Петьки нигде не было. Шагая вдоль заднего фасада уже в третий раз, Коржухин окончательно уверился, что мальчишка не придет — не то испугался в последний момент, не то, что гораздо хуже, попался в лапы этим . Или не смог незаметно улизнуть из дома. А то и просто надул доверчивого приезжего, чтобы посмотреть пистолет.

Но в этот момент со стороны гостиницы донесся негромкий короткий свист. Коржухин вздрогнул, хотя и ожидал чего-то подобного. Он повернулся к зданию, но различил лишь непроглядную черноту оконных проемов.

— Петька? — громко прошептал он.

Послышался шорох, и едва различимый мальчишеский силуэт спрыгнул с подоконника на землю.

— Я уж думал, ты не придешь, — тихо проворчал Петька, подходя. — Говорили, сбежал ты…

— Кто говорил? — насторожился Сергей.

— Кто надо, — буркнул Петька. — Ну, ты готов? Пошли.

— А чего ты сразу меня не окликнул?

— А вдруг ты хвост притащил? Но, вроде, все чисто.

— Меня ищут? — настаивал Коржухин.

— Не знаю. Наверное, ищут. Скоро сам все узнаешь.

— Куда мы идем? — спросил Сергей, которому последняя фраза показалась зловещей.

— В горком.

— Чего? А, ты хочешь сказать — в мэрию?

— Ну да.

— Погоди-погоди. И что мы там будем делать ночью?

— Смотреть и слушать.

— Стало быть, там они и… — Сергей вдруг подумал, что не нужно открывать мальчишке свою осведомленность — будет больше пользы от сравнения независимых версий Петьки и Лиды, и закончил нейтрально: — собираются по ночам?

— Иногда, — ответил мальчик и легко перемахнул через плетень, спрыгивая во двор какого-то дома. — Чего стоишь, лезь давай.

— А чего по улице не пройти?

— Дядя, ты тупой или притворяешься? Нехрен в Игнатьеве ночью по улицам гулять. Дворами пройдем.

— А дворами-то не опасно? — сомневался Сергей, перелезая, тем не менее, через плетень. — Вдруг хозяева не спят…

— Если и не спят, то не услышат, а если и услышат, побоятся нос высунуть, — безмятежно ответил Петька, топча в темноте чьи-то грядки.

— А ты, выходит, не боишься.

— Разведчики ничего не боятся.

— Разведчики? — Сергей вдруг вспомнил незадачливого Витьку, которому отказали в праве называться разведчиком, и догадался: — Это у вас типа тайного общества?

— Ну… — смутился Петька, вспомнивший, что тайное общество должно держаться в тайне. — Это мы с пацанами… ну типа как пионеры, только круче…

— Скауты, стало быть, — кивнул в темноте Сергей.

— Чего?! — Петька, похоже, обиделся.

— Скауты — по-английски как раз и значит «разведчики», — пояснил Коржухин.

— Не, ну ни хера себе язык у этих буржуев! — Петька аж повысил голос от возмущения, но спохватился и продолжил уже тихо: — То пидорами ругаются, то скотами. Ты че, дядя, нерусский? Вот и говори по-нашему.