Кай Мейер - Дочь алхимика

За годы, проведенные в тюрьме, Кристофер не видел ни одного латинского слова. Он взмок, пытаясь перевести надпись, — стекло его шлема начало запотевать.

Аура, улыбнувшись, пришла ему на помощь:

— Сеятель Арепо с трудом держит колеса.

Он уставился на неё, широко раскрыв глаза.

— Думаешь, речь шла об этом сеятеле?

Аура убежденно кивнула.

— О нем. О том, кто сеет зерна. — Она выступила вперед и провела кончиками пальцев по стеклянным буквам. — Много лет назад я искала значение этой фразы в одной из отцовских книг. У этого предложения есть название: формула сатора. В прошлом она много раз всплывала в различных местах. В первый раз, как мне кажется, она встретилась на монете древней Помпеи. Как бы там ни было, анаграмматические квадраты не являются чем-то особенным. Их находили на множестве построек и предметов: на латинской библии девятого столетия, на манускрипте «Фауста» в архивах династии Кобургов, даже на австрийских монетах шестнадцатого столетия. Они есть в церквях в Сантьяго-де-Компостела и Рошморе, в Кремоне в Италии и на замке Жарнак во Франции. — Она подошла к соседнему щипцу и указала на второе окно библиотеки. — Вот еще один квадрат, но только уже без сеятеля и без колес.

Их глаза скользили по рядам букв, не понимая скрытого в них смысла:

S A T A N

A D A M A

T A B A T

A M A D A

N A T A S

— Похоже на латынь, — сказал сбитый с толку Кристофер, — но ведь это не латынь?

— Нет, но об этом тоже было кое-что написано в одной из книг. Там говорилось, что эта фраза появилась впервые во времена… — Она внезапно замолчала, когда поняла.

Кристофер впился в неё глазами.

— В чем дело?

— Во времена… тамплиеров, — запинаясь, сказала Аура. Она уже давно не вспоминала об этих окнах; это, конечно, могло оказаться просто странным совпадением, что только вчера вечером она рассказала Кристоферу о рыцарях-тамплиерах из видений Гиана, но сейчас это повергло её в шок.

— Конечно, это всего лишь совпадение, — быстро сказал Кристофер, но по голосу было слышно, что он сам не верил в это.

Невеселая улыбка скользнула по лицу Ауры.

— Тебе не кажется, что у нас уже накопилось приличное количество странных совпадений? — Она хотела вложить в эти слова язвительный тон, но вместо этого в её голосе прозвучали лишь усталость и замешательство.

Кристофер подошел к столу между полками, на котором лежала пара письменных принадлежностей. С бумагой и карандашом он вернулся к окну и аккуратно скопировал оба квадрата.

— Давай выйдем, — сказал он и указал на стеклянный шлем. — Иначе у меня будет тепловой удар.

Аура молча последовала за ним. В голове у нее вихрем кружились мысли. Сеятель и его колеса, сатана и рыцари-тамплиеры, сны обоих детей, видения Гиана: все это смешалось в её голове в каком-то диком водовороте, эта пучина поглощала все её попытки успокоиться и привести в порядок свои мысли.

Выйдя из библиотеки, они опустились на старую запыленную софу под стеклянной крышей, ту самую, где Нестор когда-то посвятил своего нового ученика в основы алхимии.

Кристофер сорвал шлем со своей головы, несколько раз глубоко вздохнул и вытер пот со лба. После минут, проведенных под стеклянным цилиндром, тропический влажный воздух сада показался ему прохладным и освежающим.

Аура откинулась на спинку дивана и посмотрела через стеклянную крышу на раскачивающиеся макушки кипарисов. Они наклонялись, точно желая подслушать их разговор.

— Формула сатора мне кажется очень важной, с нее можно было бы начать.

Кристофер наморщил лоб.

— Но она не совпадает с тем предложением, которое приснилось детям.

— Сеятель Арепо с трудом держит колеса, — повторила Аура. — Но то, что приснилось детям, и то, что Джиллиан сказал моему отцу, звучало по-другому: у сеятеля новое колесо. Ведь так?

Кристофер согласно кивнул.

— Кем или чем бы ни был этот сеятель, он что-то приобрел. К тем колесам, которые были у него раньше, добавилось еще одно.

— Давай будем исходить из того, что предложение, сказанное Джиллианом и приснившееся детям, следует понимать как загадку или своего рода тайный код. В этом случае пред нами встают два вопроса: кто или что этот сеятель? И второй: что означает его «новое колесо»?

— Джиллиан знал твоего отца до того, как пришел сюда?

— Нет, — ответила Аура, — не думаю. Это предложение, наверняка, было посланием от Лисандра. Отец должен быть понять его значение.

— Ты думаешь, что Лисандр — это сеятель?

— Может быть. Чем Лисандр мог еще сильнее ранить отца, как не посланием о своей находке? Сообщить ему об этом перед самой смертью, зная, что моему отцу уже не суждено сделать открытия?

Одним движением Кристофер резко наклонился вперед. Его дыхание прерывалось:

— Ты говоришь о камне?

— Это первое, что приходит в голову, не так ли?

— Не знаю. Зачем же тогда было похищать Сильветту? Зачем зачинать с ней ребенка, если к этому моменту камень — а с ним и вечная молодость — уже давно принадлежали ему? При этом мы своими глазами видели, как умирал Лисандр от старческой немощи. Если бы у него был камень, то он бы пустил его в ход.

— Но сам Джиллиан не стал бы говорить об этом моему отцу! Лисандр хотел, чтобы это прозвучало как его последний триумф.

Она прочла ответ в глазах у Кристофера: ты едва знала Джиллиана, не забывай этого . Но он не сказал этих слов, и Аура была благодарна ему за это.

— Это все не то, — сказал он после недолгого размышления.

— Что если ты спустишься вниз и еще раз поговоришь с детьми. Расспроси их подробно об этих снах. Если хочешь, попроси Гиана рассказать тебе что-нибудь о его видениях. А я пока попробую разыскать хоть что-то о значении этого послания.

— Без меня ничего не делай, хорошо?

— Хорошо, — сказала Аура, сомневаясь в искренности своего обещания.

Трава на могиле её отца после появления первых всходов росла удручающе медленно. Самые высокие из растений едва доставали Ауре до колен, самые низкие — до щиколотки. Их действительно можно было принять за сорняки, которые росли по всему саду.

Аура сидела на корточках у края грядки и думала о том, что где-то там, в земле, покоятся останки её отца. Как ни странно, мысль об этом не пугала её. Воспоминания о Несторе стали чем-то далеким и расплывчатым. Она не чувствовала к нему никакой дочерней близости, не говоря уж о любви. Она не знала, было ли это действительно связано только с тем, что он собирался сделать с ней. Может, всему виной было то, что ее представление об отце как о человеке исчезло, потому что он превратился для неё в воплощение некой неопределенной власти, спиритической мощи.

Как часто она сидела здесь, на краю могилы отца, и думала о своих чувствах к нему! Нет, она не чувствовала к нему ни любви, ни ненависти. Ей казалось, что отец стал для неё совершенно незнакомым. С этим незнакомцем Ауру связывало только одно обстоятельство — их общая ненависть к Лисандру.