Эндрю Клейвен - По ту сторону смерти

— Я приехал сюда, — продолжал Шторм, — чтобы собственными глазами увидеть…

— Ш-ш-ш!

Шторм замер. Харпер насторожилась. Теперь уже оба, подавшись вперед, пристально вглядывались в белую мглу. Там что-то было… Какой-то посторонний звук примешивался теперь к привычному вою вьюги.

Он казался порождением ветра, его плотью. Тихий и в то же время пронзительный. От него стыла в жилах кровь. Он разрастался, дробился и множился, оборачиваясь целой какофонией голосов. Истерзанных, страдальческих голосов. Словно неслись из ада причитания и стоны грешников. Он креп, набирал силу, сливался в один протяжный плач, прерываемый неровным, свистящим дыханием ветра, затем снова раскалывался, рассыпаясь бесчисленными отголосками. Хор мучеников. Казалось, этому не будет конца.

«Вопли страждущих поразили мой слух — стоны, причитания, мольбы и проклятия…» — про себя декламировала Харпер. Меж тем ни единый мускул не дрогнул на ее лице.

— Боже правый, — выдохнул Шторм. — Сущий ад.

— Очень точно подмечено, — согласилась Харпер.

Неожиданно звук исчез. Теперь завывал и плакал только ветер. И в плаче его слышалась обреченность. Харпер, прищурившись, зорко вглядывалась в темноту, туда, где за древней гробницей со статуей на стене лежал запорошенный снегом кусок оленины.

— Ты думаешь?.. — Шторм осекся.

Зверь застал их обоих врасплох.

Он появился внезапно, без всякого предупреждения.

Ему предшествовало лишь подспудное ощущение, что к кладбищу приближается некая громадная темная масса, как будто надвигалась сама ночь. И появился он вовсе не там, где его ожидали, — не рядом с заснеженным куском оленины. Он появился в каких-нибудь пяти ярдах от них, на каменной ограде, он наблюдал за ними, и глаза его плотоядно блестели.

Шторм бросился вперед и, раскинув руки, загородил собой Харпер. В его поступке было столько великодушия и благородства, что у Харпер дрогнуло сердце. Но тратить время на сантименты она не собиралась. Харпер перехватила трость левой рукой, и в следующее мгновение в ночном воздухе сверкнула холодная сталь клинка.

— За меня не бойся, — буркнула она. — Снимай.

Шторм энергично принялся за дело. Он без промедления сорвал с одной из камер полиэтиленовый пакет и открыл футляр.

Харпер с опаской наблюдала за ним. Фотокамеры, равно как и прочие механизмы, оставались для нее такой же загадкой, как изображение белой лошади в Аффингтоне [10] Изображение лошади, вырезанное в дерне до глубины известкового слоя на склоне холма; сохранилось несколько таких памятников, в частности, памятник в Аффингтоне, графство Беркшир, относящийся предположительно к IX в. . Шторм, прикрывая ладонью объектив, уверенно поднял аппарат.

Сверкнула вспышка. Зверь насторожился. С глухим утробным рыком он оглянулся, и две ослепительные молнии, как две белые смерти, устремились через заснеженное кладбище к глазнице — объективу камеры.

Гортанный хохот Харпер прорезал ночь.

— Ха-ха-ха! Отличная получится обложка. Молодчина. «Так жаждет человек испить любви глоток смертельный…» — Харпер питала страсть к цитированию.

Зверь повернулся к ним всей своей тушей. У Шторма перехватило дыхание.

— Ух ты, — пробормотал он растерянно, однако, к вящему удовольствию Харпер, ни на секунду не прекратил щелкать затвором. Ночная мгла то и дело озарялась яркими сполохами фотовспышки.

— Что это за тварь? — спросил Шторм.

— Felis concolor , мой мальчик, — с радостным энтузиазмом юного натуралиста ответила Харпер. — Oregonensis , судя по размерам и согласно теории Бергмана [11] Принцип, согласно которому размер теплокровных животных одного вида в той или иной географической зоне варьирует в зависимости от температуры окружающей среды. . Дикий представитель семейства кошачьих. Пума, пантера, кугуар — так, кажется, его называют в Америке. Естественный ареал обитания — от Ванкувера до Патагонии.

— Вот те и на, — пробормотал Шторм, снова нажимая на кнопку. Зверь оскалил пасть, и из его утробы выкатилось глухое ворчание. — А здесь-то он какого черта делает?

— Трудно сказать. По-моему, в данный момент он соображает, что вкуснее — оленина или человечина.

Снова сверкнула вспышка, и огромная бурая кошка, обнажив чудовищные клыки, припала на задние лапы и занесла переднюю, словно давая понять, что намерена уничтожить двух наглецов. Тварь вполне могла это сделать. Несмотря на свою массивность, она была необычайно подвижной. Она знала свое дело, и ей не составило бы труда разделаться с ними обоими. Плевое дело. Два засвеченных негатива — вот и все, что осталось бы от Харпер и Шторма.

— Уф, — шумно выдохнул Шторм. — Может, нам пора убираться отсюда, как ты думаешь?

— Я бы не стала так рисковать. Конечно, ей привычнее нападать из засады, внезапно, но…

— Что но?

— Прыгает она на двенадцать метров.

— Ну и ну!

— Вопрос в следующем, — задумчиво промолвила Харпер, — чует ли эта тварь приманку?

Зверь чуял. Но не спешил. Он словно играл с ними. Вот он сделал еще один обманный взмах лапой. Вот снова припал к ограде. Встал на дыбы, темной громадой нависнув над двумя тщедушными человеческими фигурками. Наконец, смерив их напоследок желчным взглядом, лениво потянулся, грациозно выгнул спину и, неторопливо, величаво ступая по каменной ограде, двинулся к приманке. Шторм по-прежнему не выпускал из рук камеру. Харпер зорко следила за происходящим, глаза ее лихорадочно блестели. Еще секунда. Все остальное свершилось в мгновение ока, словно уместилось в один-единственный кадр — снежная пелена вздрогнула, и зверь растворился в ночи, унося прочь свою добычу.

Камера выпала из окоченевших пальцев Шторма и, ударив ему в живот, повисла на ремне. Харпер, внезапно обмякнув, словно с плеч ее свалился огромный камень, вложила в ножны клинок — и он снова превратился в дубовую трость с набалдашником в виде головы дракона. Окружающий мир, который на время противостояния точно отключился от их сознания, теперь возвращался вновь в звуках и ощущениях — с шумом ветра, с мокрым, липким снегом.

Шторм и Харпер смотрели друг на друга, не зная, что сказать.

Харпер первой нарушила молчание:

— Так что ты там говорил?

— Э-э?

— Ну ты говорил, что приехал в Англию, чтобы своими глазами увидеть… Увидеть что?

В глазах Шторма мелькнула растерянность, и вдруг он расхохотался — громко, безудержно.

— Увидеть, могут ли мертвецы ходить, — промолвил он, давясь смехом. — Я хотел увидеть живых мертвецов.

Редакция «Бизарр!» располагалась на втором этаже дома, принадлежавшего Харпер Олбрайт. Ласкающий взор белокаменный особняк с просторными комнатами и высокими потолками являл собой типичный образец городской усадьбы начала века. Впрочем, очарование его мгновенно улетучивалось, стоило войти в помещение самой редакции, где стены почти сплошь были обклеены старыми журнальными обложками, из-под которых лишь местами выглядывали желтые полосатые обои. На обложках красовались изображения существ невиданных и фантастических. Из утроб гигантских членистоногих выползали детеныши-мутанты; где-то в Бразилии на берегу безымянной реки грелись на солнце отвратительные уродцы — наполовину люди, наполовину рептилии; по галереям родовых замков бродили бесплотные выходцы с того света; пялились пустыми глазницами, корчили страшные гримасы, бесновались в своих болотах и расселинах момусы, мораги, мокеле-мбембе и прочая чертовня. Имелась даже фотография — пусть и не слишком четкая — человека-мухи.