Эндрю Клейвен - По ту сторону смерти

Бернард, скорчившись, рухнул на колени, и его вырвало какой-то черной слизью. Но он заставил себя подняться на ноги, опасаясь, что громила придет в себя и нападет на него сзади.

Любовь , крутилось у него в голове.

Тело противника повисло на стенке саркофага, потом стало сползать — сначала медленно, затем все быстрее, и наконец грузно шлепнулось на каменный пол.

Бернард пошатываясь подошел к саркофагу. Его выворачивало наизнанку.

В ноздри било поднимавшееся из гроба зловоние. Его собственный запах, запах его смерти. А внизу, в безобразном месиве, лежал человеческий череп с отсутствующей нижней челюстью, и таращился на него пустыми глазницами. Нелепо торчали верхние зубы.

Тяжело дыша, Бернард протянул руку и коснулся черепа. Он почти уже сгнил. Пальцы оставили глубокие вмятины на лобной кости. Бернард зажал череп в вытянутой руке, и ему почудилось, будто перед ним его собственное отражение — наголо обритая голова, серая кожа, ввалившиеся щеки, смертный оскал.

— Поспеши заложить душу дьяволу, ублюдок, — произнес он вкрадчивым, проникновенным шепотом, — потому что твоя задница теперь принадлежит мне.

Испустив низкий, звериный рык, он с размаха швырнул череп обратно в гробницу. Череп, разваливаясь на части, запрыгал по каменной плите, повалился набок и застыл в неподвижности.

Бернард повернулся, яростно полыхая глазами. У ног его лежало бездыханное тело человека со шрамом, голова с редкими рыжеватыми волосами покоилась в луже крови. Оттолкнувшись от гробницы, Бернард поплелся к выходу.

За дверью сразу начиналась винтовая лестница. Он ступал тяжело, преодолевая ступень за ступенью. Единственным, за что он мог ухватиться, был канат, продетый в железные кольца, вмурованные в стену. Цепляясь за канат обеими руками, он подтягивал тело наверх. Казалось, лестничная шахта то неумолимо сжимается, то снова расширяется, подобно мехам аккордеона. Его опять вырвало. В голове стучало, как будто изнутри в череп вбивали здоровенный гвоздь. Но он, стиснув зубы, все шел и шел, не останавливаясь, не давая себе передышки. Лестница постепенно погружалась в темноту, а перед глазами у него все ярче разгорались красные сполохи.

— Проклятие, проклятие, — в отчаянии повторял Бернард.

К горлу подступала желчь, и ему приходилось все время сглатывать ее. Ступень за ступенью он упрямо карабкался наверх.

Неожиданно путь ему преградила тяжелая деревянная дверь. Он ударился в нее плечом, и боль словно сорвалась с цепи. Прошив ему мозг, она устремилась по позвоночнику. Однако мучения его были не напрасны. Под тяжестью его тела дверь отворилась, и Бернард, не устояв на ногах, рухнул в неизвестность.

У него кружилась голова, мысли путались, и все же он узнал это место. Та самая церковь. Здесь он видел людей, которые о чем-то переговаривались, стоя у алтаря. Здесь он видел несчастного, распятого на кресте. Но сейчас вокруг не было ни души. Тусклый мертвенный свет, пробиваясь сквозь стекла витражей, освещал длинные ряды скамей, алтарь, колонны продольного нефа.

— Выходи! — рявкнул Бернард.

Шатаясь, он встал и сделал шаг вперед. Еще шаг, еще один — он шел по проходу между рядами, дико озираясь по сторонам и пронзая мглу исполненным гнева взглядом. С витражей за ним безучастно наблюдали святые.

— Ну же, давайте! — кричал он, взывая то ли к святым, то ли неизвестно к кому. Голос рвался из легких, грозя искалечить его плотскую оболочку. Но церковные своды поглощали крик, и эхо отказывалось вторить ему.

— Выходи же! — хрипел Бернард. — Выходи и покажи, на что способен бессмертный демон! — На него вдруг напал безудержный смех. — Поцелуй меня в задницу!

«Покажи, на что способен бессмертный демон», — это неплохо, ей-богу! Не в силах справиться с приступом истерического хохота, Бернард схватился за живот и согнулся в три погибели. От смеха у него разрывалась грудь. Святые с мрачным недоумением взирали на него с высоты.

Дико взревев, Бернард поднял голову и возопил:

— ПАПУЛЯ-А-А! АУ-У! ГДЕ ТЫ! ПРИШЛО ВРЕМЯ ЭДИПА!

Больше кричать он не мог, ему мешал собственный смех. И еще слезы, градом катившиеся по щекам. Растопырив пальцы, Бернард вытер лицо. Он топтался на месте, вертелся волчком, словно заключенный в магический круг, и смеялся — и плакал. Наконец он затих. Из горла теперь доносились лишь жалобные клекочущие звуки. Он походил на раненого зверя.

Внезапно он понял, что его окружают.

Темные фигуры надвигались со всех сторон. Они шли крадучись, неслышной поступью, появляясь из самых темных углов и скользя в тени. Кольцо неумолимо сжималось.

«Ого, — подумал Бернард. — А я-то голосил как безумный».

Он ошалело вращал головой, стараясь держать их всех в поле зрения. Для этого ему приходилось без устали кружиться на одном месте. Зловещие фигуры приближались. Они двигались между скамьями. Появлялись откуда-то из нефа, из-за алтаря, возникали из полумрака галереи. Высокие, массивные, грозные, молчаливые глашатаи смерти.

Сглатывая комки страха и тошноты, Бернард вертелся юлой, приняв боевую стойку и приготовившись драться на смерть.

Этих кратких мгновений оказалось довольно, чтобы он осознал: его ждет неминуемая смерть, он нисколько не сожалеет, что все кончится именно так. Собственно говоря, он даже не был уверен, что он хочет жить дальше после того, что ему довелось узнать. О собственном прошлом. О себе. «По крайней мере, — рассуждал он, — если мне повезет, я прихвачу с собой на тот свет парочку этих типов. Вцепиться кому-нибудь в глотку, вырвать сердце — вот было бы здорово. Прощальный привет папаше…»

— Давайте, давайте, — приговаривал он, озираясь по сторонам, сглатывая слезы. — Давайте.

Круг сжимался. Темные силуэты приближались. Вот ряды их сомкнулись, и теперь они наступали на него сплошной черной массой. Бернард в любой момент ждал атаки.

Неожиданно они остановились.

Бернард последний раз развернулся вокруг собственной оси, последний раз крикнул:

— Ну же, давайте!

А потом безвольно уронил руки.

От общей массы отделилась одна-единственная тень и медленно, по центральному проходу, направилась к нему.

Бернард не сводил глаз с этого волка-одиночки, и сердце его, точно птица, трепыхалось у самого горла, из которого вырывался клекот. Превратившись в один сгусток нервов, он ждал, готовый принять смерть.

Но что-то смущало. Какой-то звук. Повторяющийся звук. Он достиг его слуха, прорвав завесу боли. Бернард тряхнул головой и прислушался.

Тень подошла ближе. Бернард заморгал, вглядываясь в полумрак. Он узнал этот звук: ритмичный стук трости о каменные плиты.

К нему приближалась согбенная, приземистая фигура. Теперь были явственно различимы широкие поля шляпы и темная линия трости, от руки до каменного пола.