Джеймс Херберт - Возвращение призраков

— И мне также представлялись другие... события здесь. Что-то темное... чего я, вероятно, в детстве не понимала... чего не понимаю и сейчас...

Он взял ее под руку, и она сначала напряглась, а потом расслабилась, прижавшись к нему.

— Какими они представлялись вам, Грейс? — осторожно спросил он. — Вы действительно слышали музыку и голоса? Вам они казались реальными?

— Не знаю — прошло столько лет. Но ведь я не могла слышать, правда? Все это происходило лишь в моей голове, просто детские фантазии.

— Но вы так живо помните их.

— Сегодня — да.

Грейс провела его за собой в высокий дверной проем.

Поравнявшись с ней, Эш увидел, что ее глаза закрыты, а голова чуть приподнята, словно Грейс вспоминала свои детские впечатления. Он не стал ее тревожить, а осмотрел опустошенное помещение. Было нетрудно представить былое величие Локвуд-Холла, хотя остатки стен почернели от мха и лишайника, пышно разросшихся в темных углах. Полы усеивали упавшие обломки, там и здесь валялись обгоревшие балки, толстым слоем их покрывала каменная пыль, сбившаяся в кучи, как и многолетняя грязь, смываемая дождями с рухнувшей крыши. В полу были большие дыры, чернота которых казалась непроницаемой для солнечного света. Эш взглянул на остатки верхних этажей и удивился, не обнаружив птиц и птичьих гнезд на сломанных бревнах и в трещинах стен, поскольку такие заброшенные места обычно служили для них прекрасным убежищем. Он прислушался, но не услышал никаких признаков жизни. Только тишина и кружение пыли в пустой оболочке.

Эш шагнул вперед и оказался за дверным проемом.

— Не надо, Дэвид. — Почувствовав его позади, Грейс тут же открыла глаза. — Здесь небезопасно, — и, увидев его неуверенность, добавила: — Этот пол — он теперь ненадежен. И некоторые потолочные балки совсем ослабли.

Он кивнул, благодаря за предостережение.

— Когда вы были здесь в последний раз? — спросил Эш, снова придвигаясь к ней.

— Не помню точно. Возможно, год назад, когда вернулась домой из-за болезни матери. После похорон мне просто хотелось уйти из дому, я пошла по старой дороге и оказалась здесь. Помню, отец рассердился, когда узнал, где я была.

Эш вопросительно приподнял брови.

— Ничего таинственного, Дэвид. Он беспокоится, что в один прекрасный день все здесь может обрушиться, и не хочет, чтобы в это время кто-то оказался рядом.

— Почему бы ему не снести это здание, если он так беспокоится?

— Это слишком дорого. И кроме того, дом находится в частных владениях — никому не позволено сюда заходить.

— Я нигде не видел предупреждающих знаков.

— В них нет необходимости. Кажется, никто и так не интересуется этим местом.

— Даже человек, скупивший остальные владения?

— Карл Бердсмор? Он знает, что оно за их пределами. Это мой дед, Невилл Локвуд, распродал земли, чтобы расплатиться с долгами, и он оговорил в условиях сделки, что Локвуд-Холл навсегда останется семейной собственностью Локвудов, невзирая на его состояние. Думаю, он хотел поддержать традицию, как бы ни уменьшилось наше богатство. Новый владелец земель построил собственное поместье на южной стороне — это был Бердсмор, он купил наши угодья двадцать с лишним лет назад. Мне говорили, он владел несколькими журналами по машиностроению и продал их за миллионы. Тогда он пришел к моему отцу и потом приходил еще несколько раз с предложением купить остальное, но отец отказал ему. Наверное, теперь Бердсмор уже отказался от мысли стать единоличным господином всех владений.

Эш мог понять амбиции миллионера, поскольку Локвуд-Холл после перестройки мог бы стать великолепной резиденцией в прекрасном обрамлении, и несомненно, Бердсмор был готов заплатить за него баснословную сумму. В некотором роде было приятно узнать, что семейная традиция возобладала над силами рынка. Локвуды были вымирающей породой.

Внезапный шум крыльев заставил обоих вздрогнуть, и Грейс отшатнулась от дверного проема, опасаясь, что сейчас сверху что-нибудь упадет. Но с крыши посыпалась только пыль, и на солнце засияли миллионы сверкающих точек.

Эш взглянул вверх и увидел птицу, только что усевшуюся на балку высоко над пустым помещением. «Значит, я ошибался, — подумал он, — здесь есть жизнь», и будто в ответ ворон издал резкое, хриплое карканье, еще более мрачное, чем пустота этих старых стен.

— Дэвид. — Грейс уже ушла вперед, она была почти у самой лестницы. — Пойдемте.

Он оглянулся на ворона. Тот молчал и, казалось, внимательно смотрел на него сверху. Эш поежился и вдруг понял, что несмотря на беспрепятственное прохождение солнечных лучей внутрь, в Локвуд-Холле — или в том, что осталось от него — было холодно, как в склепе.

Ах, вот и это место! Мило. Нет, не просто мило: прекрасная маленькая деревенька. Какая жалость, какой стыд!

Маленький тщедушный человечек на скамейке положил ногу на ногу, обхватил руками колено и несколько мгновений раскачивался взад-вперед, еле заметно — его плечи едва отрывались от спинки. Он задумчиво похлопал рукой по тонкой тросточке с серебряной рукоятью.

Случайный прохожий мог бы принять это местечко за совершенно обычное — ну, может быть, слишком милое с этой своей старомодной гостиницей и живописными домишками, этой лужайкой и прудом — слишком милое, чтобы назвать его совершенно обычным — но, конечно, прохожий бы решил, что тут спокойно и определенно ничего не происходит. О да, и случайный приезжий, вероятно, заключит, что деревенские обитатели — очень милые люди без каких-либо особых забот, кроме обыденных мечтаний; и он не заметит за вежливыми улыбками отдаленной, но — если приглядеться — заметной тревоги, какого-то душевного дискомфорта в бегающих глазах.

Несомненно, это то место. Великий Боже, да здесь чувствуется подрагивание в самом воздухе, чувствуется запах тревоги. Эти люди — только посмотреть, как они прохаживаются мимо, еле кивая друг другу, избегая встречаться глазами — эти люди подозревают, что в их деревне происходит что-то ужасное, но пока не знают что это. Они ждут чего-то, но у них нет нити к тому, что может случиться.

О чем-то задумавшись, Симус Фелан поскреб в носу и вытер палец носовым платком в красно-белую крапинку, который выхватил из нагрудного кармана своего твидового пиджака. Некоторое время он рассматривал землю перед собой, изучая темные пятна на траве, и глубокие морщины избороздили его лицо, а обычно веселые глаза на время затуманились.

Ну вот, отвратительная высохшая кровь заляпала траву (какой мерзкой становится эта жизненная жидкость, когда так безрассудно расплескивается!) и теперь нарушает душевный покой, заставляя размышлять и гадать, откуда она. Что-то случилось здесь, на этом самом месте, совсем недавно, что-то ужасное и жестокое. Смерть запустила сюда свои костлявые пальцы, но ее хватка еще не достаточно крепка. Да, да, я чувствую это. Смерть еще не прошла здесь, но хмуро стоит, рядом. И ждет удобного момента.