Гай Смит - Остров

Он быстро прошел дальше, добрался до лестницы. Голые половицы заскрипели под его тяжестью — он преодолевал желание оглянуться. На небольшой площадке было три двери. Он открыл ближайшую к нему и заглянул в спальню. И она была обставлена мебелью: двухспальная кровать с отдернутыми в сторону простынями, материя ветхая, сгнившая, висит клочьями. Как будто Гринвуды бежали, вскочив с постели глубокой ночью, вниз по лестнице, в штормовую ночь. Теперь он знал, что все это сущая чепуха. Он вспотел, пот на лбу был холодный и липкий. Ладно, они умерли, утонули — несчастный случай. Вот почему они не вернулись в дом, не вымыли посуду, не застелили постель. Это было логично. Может быть, как и у него самого, у них не было никаких родственников, поэтому никто не потрудился приехать на Альвер, чтобы прибрать в доме. Или же, если у них даже и были родственники, их ничего не интересовало кроме продажи этой собственности.

Комната рядом была пуста, а в третьей свален всякий хлам — она служила кладовой — и он не собирался туда заходить, чтобы рыться в вещах в темноте. Он заставил себя спуститься по лестнице не торопясь. Лучше всего осматривать дом в плохую погоду, как он где-то читал, потому что тогда увидишь его в самом наихудшем свете. Если бы светило солнце, все бы выглядело намного лучше, решил он. Этот дом мог бы быть уютным, если его привести в порядок, прибрать в нем, покрасить, починить крышу и окна. Все сразу изменится. Хотя, конечно, он не собирается покупать его. Он просто приехал посмотреть. Некоторые осматривают десятки домов, прежде чем сделать выбор; другие же сделали своим хобби осмотр недвижимой собственности, просто из любопытства.

Когда он вышел из дома, стало гораздо светлее; туман рассеялся и он теперь смог разглядеть пристань, где стоял паром. Слава Богу, они не ушли без него. За домом находилось несколько дворовых построек, образующих квадрат, крытый двор для содержания скота зимой. Заброшенный, двери еле держатся на петлях, просто чудо, что за все эти годы их не снесло ветром. Соломенная подстилка сгнила и почернела, но густая грязь так и не высохла. Он понял, что хозяйствовать тут будет очень тяжело. На жизнь надо будет буквально наскребать, на земле растут лишь трава и утесник, все здесь во власти сильных ветров и обильных дождей. Ему все придется делать самому — здесь нет дружелюбного соседа, готового помочь. Нет Гиллиан, чтобы приготовить ему еду к вечеру; он будет возвращаться промокший и озябший, ему самому придется готовить ужин. Некому будет разделить с ним ложе. Только работа и сон — ничтожная награда за его усилия, и шансов на удачу у него нет.

Фрэнк пошел назад к парому, остановившись только раз, чтобы оглянуться на заброшенный фермерский дом с его пустыми окнами и дверью, похожей на рот, растянутый в улыбке. И в этот момент он не казался зловещим; жалким, может быть, умоляющим не покидать его, вернуться.

Он увидел этот дом в непогоду, в самом его неприглядном виде. Сорок лет назад произошел несчастный случай, утонули два человека. Несчастные случаи происходят ежедневно, людей убивают. Но жизнь продолжается; он не может спрятаться от нее, как бы он ни старался. Даже здесь. Место, где можно забыться, разобраться в своей жизни, потому что на «Гильден Фарм» было слишком уж много воспоминаний. Он повернулся и пошел прочь.

— Еле-еле успели, — проворчал паромщик, когда Фрэнк поднялся на борт. — Ну что, увидели, что хотели?

— Увидел, — ответил Фрэнк. — Работы тут много, но можно все устроить вполне уютно.

— Только не на Альвере, — почти прорычал паромщик. — Никто здесь не может чувствовать себя уютно. Они никогда не продадут его. Даже через сто лет. Потому что Альвер не хочет, чтобы его продали. Мертвые хотят владеть им.

— Чушь какая! — ответил Фрэнк. — Двое утонули сорок лет назад, и поэтому никто не купит этот остров? Люди умирают в домах по всему миру, по потом кто-то поселяется там.

— Дело ваше, — паромщик пожал плечами и открыл дверь каюты, чтобы выйти — его раздражало упрямство пассажира. — Но вот что я вам скажу, хотя, может, мне и не следовало бы говорить… — он помедлил и опустил глаза. — То, что случилось на этом острове, началось гораздо раньше!

С этими словами паромщик вышел под летящие брызги, как будто пожалел о сказанном.

Мари лежала в темной спальне, напряженно прислушиваясь, надеясь, что это будут легкие, быстрые шаги дочерей, страшась, что вместо них она услышит тяжелую поступь мужа. Но никто не приходил к ней уже три дня, только молоденькая служанка, которая принесла бульон и чистое постельное белье.

Мэколи, казалось, утратил к ней интерес. Прописав ей снадобье, которое должно было излечить ее больное чрево, он не показывался уже пять дней. Не приходил и муж. Может быть, они оба надеялись, что она умрет и будет тем самым наказана за то, что не смогла родить сына и наследника владениям Альвера. Боже, как она ненавидела лэрда, иногда она молилась, чтобы англичане разбили шотландцев в Каллоденской битве; если земли Альвера будут захвачены, пусть так и будет, ибо от них нет никакой пользы ни ей, ни ее дочерям. Они на деле были здесь пленницами.

Сегодня она впервые поднялась с постели, неуверенно прошла до двери и обратно, чуть не потеряв сознание. Завтра, если Богу будет угодно, чтобы она осталась в живых, она попытается снова встать и, возможно, через несколько дней сможет ехать верхом. Ночное бегство к свободе, сжимая поводья, все время оглядываясь назад, ожидая погони. Если люди лэрда догонят ее, она убьет себя, вонзив в грудь кинжал, будет насмехаться над ними, лежа в вереске, истекая кровью, пока не умрет. Никогда она не вернется в замок Альвер, это место пытки и смерти.

Она никогда не забудет ту ночь, когда вассалы Альвера схватили Макферсона, браконьера, в горной долине Килкэрин. Огромный бородач, убивавший оленей, чтобы жить, брал только то, что ему было нужно для еды. Был поставлен капкан, и этот обманутый великан попал в него, когда тащил на могучих плечах выпотрошенного самца. Чтобы справиться с Макферсоном, понадобились четыре человека, и когда его вели в замок, он все еще сопротивлялся.

Шерифа не вызвали, так как лэрд сам вершил суд в своих владениях, начиная от западного побережья и до самых отдаленных сухопутных границ. Сопротивляющегося, кричащего браконьера потащили в подземелье, сорвали с него всю одежду, заковали в цепи и подвесили на них так, что его обнаженные ступни находились в шести дюймах от пола. Вот тогда им и занялся сам Альвер, принудив своих людей наблюдать, потребовав, чтобы они хлопали в ладоши и грубо гоготали, когда началась экзекуция. Лэрд с беспредельной жестокостью стал наносить удары плетью с шипами, раздирая плоть так, что она кровавыми лохмотьями свисала с извивающегося тела.