Ф. Коттэм - Дом потерянных душ

А еще нью-йоркский полисмен. Двумя пальцами он держал тяжелую рукоять револьвера, демонстрируя крайнее отвращение, словно в руках у него была дохлая крыса. У его ног лежал накрытый пальто труп — вероятно, жертва преступления, о поле которой можно было судить по маленькой бледной руке, высовывающейся из-под грубой ткани. Далее Ситон узнал прославленного французского боксера Жоржа Карпантье, застигнутого за поеданием кремовой слойки за столиком кафе. Волосы спортсмена были густо набриолинены, а под бровью пролегла длинная, кое-как зашитая рваная рана.

Были там и снимки артистки кабаре с толстым питоном, а также фокусника, обнажившего в улыбке гнилые зубы. Рядом с ним над карточным столом в воздухе застыл стеклянный шар. Какой-то человек, стоящий в тени, позировал фотографу на палубе морского лайнера. На фотографии не было ничего, что подсказало бы название судна. Но Ситон все равно узнал человека. Это был английский оккультист Алистер Кроули. Он кому-то улыбался — возможно, просто на камеру. И наконец, ателье. Группа застывших женщин взирала на стройный манекен, на котором швеи закалывали нечто вроде платья.

Фотографии Пандоры производили сильное впечатление. Но Ситон подумал, что зрителя привлекало не мастерство художницы, а нездоровое любопытство при виде смерти. Умирание всегда притягивает, а на ее снимках, бесспорно, был изображен иной мир. Вот что роднило ее персонажей — они все были уходящей натурой.

Но это был не тот мир, уход из которого мог вызвать сожаление и печаль. Он был слишком мрачным и даже безобразным. Может быть, в том и состояло искусство фотографа, ее истинный дар — выйти за рамки позолоченной слащавости, свойственной старинным снимкам Пандора Гибсон-Гор видела мир во всей его страшной наготе. Так и ее работы: они не были набором реминисценций на желтоватой бумаге.

Пол Ситон не хотел бы оказаться среди обитателей созданного ею мира. Более того, не хотел бы даже ненадолго стать там гостем. Закрыв книгу, Пол задумался, что, ради всего святого, могло заинтересовать Люсинду в творчестве этой женщины.

Он перечитал монографию. Эдвин Пул был на редкость немногословен. Ситону показалось, будто автор проводит мысль о том, что Гибсон-Гор достигла в своих трудах технического совершенства, не доступного большинству женщин-фотографов ее эпохи, и что она, не в пример многим, придерживалась бесстрастного отражения действительности. У Ситона создалось впечатление, будто аргументация автора направлена больше на рассеивание его собственных предрассудков, чем на освещение художественных достоинств работ Гибсон-Гор — если, конечно, ее можно было причислить к художникам. Пока же у Пола были большие сомнения на этот счет.

Джулия Маргарет Камерон опередила Пандору с ее темой более чем на полвека, добиваясь не меньшего эффекта. Если же вы ожидали превосходства бесстрастного жизнеописания над эмоциями, то можно было бы, в конце концов, обратиться к военным фотоснимкам Ли Миллер, а уж Ли Миллер была женщиной до мозга костей! Пол снова взглянул на страничку оглавления, и тут в комнату вернулась Люсинда. Она уже сняла теннисный костюм и теперь принесла им по кружке чая. Монография Пула датировалась тысяча девятьсот тридцать седьмым годом.

— Он ее двоюродный брат, — присаживаясь рядом, сказала Люсинда. — Между ними десять лет разницы. Сам он не имел к искусству никакого отношения. В свои двадцать семь уже занимал высокое положение у Ллойда в Лондоне. Но ее самоубийство могло навредить его карьере. — Она сделала глоток чаю. — Поэтому он решил написать вот это и издал за собственный счет, всего несколько сотен экземпляров.

— Но это ведь дешевка.

— Наоборот, очень дорогая вещь. Отпечатана в одном из филиалов Блумсбери, в типографии, основанной Литтоном Стрэчи.

— Я имел в виду, дешевка как источник информации.

Люсинда кивнула. Они молча принялись пить чай. Чай был крепкий и бодрящий. У чая, как и у ее акцента, был привкус севера.

— Большинство лучших работ Пандоры выставлено в Британском музее.

— Значит, хорошие работы все же были?

— Конечно! Они просто великолепны! Для своего времени.

— Что же ты в них искала?

Пол понял, что своим вопросом он сводит на нет все усилия Люсинды. Вероятно, до нее это тоже дошло, так как ответила она не сразу.

— То, что выходит за рамки общеизвестных фактов. Пандора усердно училась фотографии, совершенствовала свои умения и знания в этом деле. Все это было необходимо для удовлетворения ее нереализованных эстетических потребностей. И конечно же, ей было совершенно наплевать на деньги. В то время всех женщин-фотографов не считали профессионалами. Поэтому престиж ее не волновал. Она просто творила. А потом вдруг взяла и все бросила.

— И ты хотела найти объяснение, почему она все бросила? Хотела раскрыть тайну? Потому и выбрала такую тему для дипломной работы?

— Нет, Пол. Мне кажется, где-то должны быть спрятаны ее неизвестные снимки. Я думаю, самые значимые из ее работ пока не найдены. Глупо, но я надеялась, что первой их обнаружу.

Ситон положил книгу Пула на пол и протянул Люсинде руку. Его порыв был встречен благосклонно. Люсинда ответила на рукопожатие.

— Я так понимаю, что ты не будешь против, если я помогу тебе?

— Помогу всех облапошить?

— Как пожелаешь.

— Да, — сказала Люсинда. — Похоже, я не буду против.

Позже Ситон сходил в газетную лавку на Ламбет-уок и взял посмотреть «Американского оборотня в Лондоне». Они трижды перематывали назад пленку, чтобы вернуться к сцене, когда двое незадачливых янки пытаются спрятаться в «Заколотом агнце», и с каждым разом все больше веселились.

— Спорим, ты запал на Дженни Эгаттер, [43] Дженни Эгаттер (род. в 1952) — британская актриса. Роль сиделки в фильме «Американский оборотень в Лондоне» (1981) считается одной из ее удач. — заявила Люсинда.

— Да брось ты, — отмахнулся Ситон. — Нет на свете такого мужика, который бы на нее не запал.

Затем они пошли в Кеннингтон и встретили Стюарта Локиера с Патриком в пабе «Черный принц». По вечерам в выходные там можно было петь под фонограмму известные мелодии. Патрик исполнил «Blueberry Hill», перевирая слова, ибо толком их не знал, и закончил откровенным джазовым «скатом». Ситон наблюдал за выступлением брата, смеясь до слез. Патрику аплодировали стоя. После закрытия Пол с Люсиндой возвращались домой при полной луне. Они шли по нагретым за день тротуарам, поглядывая туда, где от реки отражался лунный свет. Пол думал, что им посчастливилось без потерь пережить первую ссору. Ведь по-настоящему они даже и не ссорились.

Уже в субботу Пол попросил Люсинду дать ему все материалы — в общем, все, что у нее было на Гибсон-Гор. Архив был скудным фотокопия некролога в «Таймс» и ксерокопии нескольких снимков на тему моды, хранящихся в Британском музее. Коллекцию дополнял старый-престарый экземпляр «Вог» с серией фотографий модной одежды. Очевидно, они были сделаны на тему турпоездки или пикника. Старомодные башмаки и шляпы-канотье, дополняющие твидовые и габардиновые костюмы, так и просились на цветную пленку. Но цветной фотографии в те дни не было. Еще один интересный материал, на этот раз в «Харпер базар», был посвящен истории купальных костюмов. Судя по освещению, снимки были сделаны на Ривьере. Красивые люди отдыхали в шезлонгах или стояли на трамплине для прыжков в воду над бассейном. По фотографиям можно было по достоинству оценить мастерство фотографа, ее тактильную технику передачи человеческой кожи и света, словно она была скульптором, вооруженным объективом.