Дэниел Истерман - Ночь Седьмой тьмы

– Я сейчас вернусь, – сказал он. – Свен, возможно, ранен. Приготовь аптечку и кровать в каюте.

Он не стал терять времени на платформу. Прыгнув прямо через борт, он недолго барахтался на поверхности, крепко держа второй баллон, потом отыскал шнур, конец которого был привязан к якорю. Без него отыскать «Галлифакс» в такой темноте было бы безнадежным делом. Однако и в этом случае Рубену показалось, что погружение длится вечно. Прошло уже больше пяти минут, он знал это, но боялся даже взглянуть на часы, чтобы посмотреть, сколько именно. Единственной надеждой Линдстрема было то, что тот из них, кто заправлял его баллон, в кои-то веки ошибся в большую сторону. Не слишком крупная карта, чтобы ставить на нее свою жизнь.

Он опускался все ниже и ниже: двадцать футов, тридцать, сорок, пятьдесят, как в замедленном фильме. В ушах глухо звенело, давление понемногу росло. На этот раз огни лодки исчезли быстрее, тьма казалась еще более полной – не только видимой, но и ощутимой. Он чувствовал, как она пробирается в него, заполняет его, делает частью своего мира.

Вдруг он заметил под собой свет фонаря Линдстрема – как маяк в ночи. Маяк или... свеча в руках у мертвеца? Он направил свой фонарь вниз, шаря лучом, пока не нашел якорь и человека под ним. Тонкая струйка пузырьков поднималась изо рта Линдстрема. Его баллон был на последнем издыхании.

Рубен положил новый баллон рядом с головой шведа. Тот был еще достаточно в сознании, чтобы понимать, что происходит, и помогать ему. По знаку Рубена он задержал Дыхание. Рубен выдернул старый загубник и так же быстро вставил новый. Линдстрем жадно всосал в себя воздух, зная, что теперь снова может позволить себе дышать полной грудью. Он поднял руку и на секунду взял Рубена за кисть, сильно ее сжав.

Рубен помог шведу выскользнуть из жилета, к которому были прикреплены пустые баллоны. Без них Линдстрем мог лежать на спине под более удобным углом. Рубен нашел пару губок, росших поблизости, срезал их и подсунул под голову друга вместо подушки. Сделав то немногое, что он мог сделать, чтобы шведу было удобнее, он сосредоточил внимание на якоре.

Тот был большим и тяжелым. Что было еще хуже, он, очевидно, плотно лег на дно. Рубен попытался раскачать его, толкая с разных сторон, но это было все равно что пытаться сдвинуть гору. Чтобы сдвинуть якорь, ему понадобится лебедка. Самым близким к ней предметом на борту «Фаншетты» был лом.

Линдстрему придавило живот и верхнюю часть ног. Быстрый осмотр убедился Рубена, что, даже если и были сломаны кости, швед терял очень мало крови от поверхностных ран. Глубокий порез, затрагивающий вены или артерии, вызвал бы смерть от потери крови задолго до того, как Рубен смог бы привести помощь.

Единственная надежда Линдстрема заключалась в том, что им удастся получить какую-то помощь на Ямайке. У них уйдет два с половиной часа на то, чтобы добраться туда, возможно, час или два, чтобы купить или арендовать лебедку или найти еще одну лодку, два с половиной часа, чтобы вернуться. От пяти до семи часов.

На борту у них оставалось воздуха часов на десять, при условии, что Линдстрем будем расходовать его, как обычно. По крайней мере, он будет лежать неподвижно. От математики было никуда не деться. Никаким образом ни Рубен, ни кто-то другой не могли остаться здесь с Линдстремом, расходуя драгоценный воздух в два раза быстрее. Ему придется расположить все баллоны поблизости, так, чтобы швед мог до них дотянуться, и оставить его ждать их возвращения. Это был тяжелый вариант, и с этим ничего нельзя было поделать, но он был не самым худшим. Если Линдстрем потеряет сознание и не сможет вовремя менять баллоны один за другим, он все равно захлебнется. Точно так же, как Девора. Рубен зажмурил глаза, чтобы не пустить внутрь страшные образы: белая рука, колотящая по мелкой волне, круги на холодной воде, тьма, которую никто не населяет. Он снова открыл глаза и увидел, что Линдстрем смотрит на него.

У Рубена была маленькая пластмассовая дощечка и фарфоровый карандаш. Он быстро нацарапал вопрос:

«Больно?»

Линдстрем кивнул.

Рубен стер первую надпись и написал вторую:

«Крови мало. Не истечешь».

Линдстрем снова кивнул. Он понял. Рубен стирал и писал.

«Не могу поднять якорь. Нужна техника. Спущу сюда баллоны. Должен не спать. Понятно?»

Линдстрем кивнул.

«Ставь будильник, потом переставляй. Понятно?»

Швед понял.

«Лебедку возьму на Ямайке. Сразу вернусь. Не долго». Он подумал; на дощечке оставалось место еще для нескольких слов.

«Иначе нельзя. Не беспокойся».

Он убрал карандаш, с горечью сознавая бессмысленность этих слов. Для беспокойства у Линдстрема были все причины. Швед протянул руку и подтянул его к себе, раскрыв ладонь и требуя карандаш и дощечку. Рубен передал их ему.

«Лучше убей меня сразу. Не хочу ждать так долго, Не хочу оставаться здесь один. Страшно».

К ноге Рубена был пристегнут нож ныряльщика, короткий надежный нож фирмы «Дакор» с острым лезвием. Он мог бы избавить Линдстрема от страданий, как тот просил, избавить его от долгих часов физических и душевных мук, пока он будет ждать помощи, наблюдая, как воздух кончается по очереди в каждом баллоне, пока он не дойдет до последнего и жизни останутся считанные минуты.

Он отрицательно покачал головой.

Линдстрем лихорадочно застрочил.

«Присмотри за Сэмом, – написал он. – Чертовски глупый кот. Стареет. Позаботься о нем. Обещай».

Рубен кивнул.

– Обещаю, – сказал он, хотя и знал, что Линдстрем все равно его не слышит. Линдстрем потер дощечку и написал снова:

«Мальчик, Август. Нужно учиться. Сделай, что сможешь».

Рубен соединил кольцом большой и указательный пальцы, показывая, что выполнит просьбу. Линдстрем уронил дощечку на песок. Говорить больше было нечего. Ни тот, ни другой не попрощались.

Тьма была густой, пурпурной и угрожающей. Поначалу было влажно, воздух затыкал горло, как вата. Потом установился южный бриз. Полчаса спустя он переместился на запад. К тому моменту, когда они увидели огонь маяка Фолли-Пойнт к востоку от Порт-Антонио, ветер еще дважды сменил направление. На море поднялось волнение, и их катер кидало с кормы на нос все сильнее и сильнее.

– Мне это не нравится, Рубен, – пробормотала Анжелина. Это были ее первые слова после того, как они покинули Банку Грэпплера. Август стоял у руля, она и Рубен наблюдали за экранами радара и гидролокатора. – Свену нужно было бы пораньше завести разговор о неполадках с радиостанцией. Возможно, нам удалось бы что-нибудь придумать. Сезон тайфунов еще не кончился, нас могут ждать большие неприятности.

На Банке Грэпплера они оставили один из спасательных кругов с «Фаншетты». Сверху на нем мигала яркая лампочка – ее, по замыслу, должна была увидеть поисковая группа. Теперь круг нырял вверх-вниз, терзаемый набирающим силу ветром. Шнур тянулся от него до самого дна, привязанный прямо к якорю, под которым лежал Линдстрем. Он периодически терял сознание и снова приходил в себя, ему снился Норчёпинг, огонь в камине, а просыпался он в черной воде, окружавшей его со всех сторон. Боль в середине туловища была почти невыносимой. Он совершенно перестал чувствовать ноги у колен и ниже. Он был уже на третьем баллоне, периодически переключаясь между первой и второй ступенями. Рядом он видел остальные баллоны. Они лежали там, где их разложил Рубен, напоминая с большой точностью о коротком отрезке времени, что был ему отпущен.