Борис Иванов - Тамара и злая Джессика

– Что, например?

– Например, отправляется на пикник с Моникой и ее родителями. И с Джессикой, разумеется. В сосны, совсем недалеко. И семья Моники – милейшие люди. Но меня она просто ставит в известность по телефону.

– Ваша дочь просто становится самостоятельной, и вы это немного болезненно воспринимаете. Может быть.

– И еще – она сняла моих собак... – несколько нелогично добавила я.

– Простите, каких собак?

– Ну, знаете, у меня есть... была дурацкая довольно привычка – я покупаю картинки с изображениями собак. Ну, календари, пластиковые и гипсовые барельефы. Иногда – статуэтки. Ну и дарила их Лу. Я понимаю конечно, что это – не верх художественного вкуса, но у нас с Лу было какое-то взаимное понимание – мы часто подшучивали над этими моими подарками, как-то обыгрывали их в наших разговорах, имена давали этим тварям и всякое такое... Теперь я стала замечать, что эта тема как-то выпала из нашего общения... И эта тема, тоже, лучше сказать... А потом я стала находить их – эти мои подарки в кладовке. И среди мусора – тоже. Она их все поснимала со стен детской. И ни словом не обменялась со мной об этом. Меня это...

– Расстроило...

– Расстроило. И потом – эти сны... Наверное, именно когда я поняла, что Лу выбрасывает этих собачек, я и стала видеть эти сны...

– Простите, вы не можете хотя бы приблизительно определить, когда это началось?

– Дело, дело в том, доктор, что я... я даже не могу сказать – сколько их было, этих снов – ну, хотя бы один или несколько... Я... Я их ВСПОМИНАЮ. Вдруг где-то посередине дня... Дома или в магазине... Или вообще... Вдруг мне что-нибудь напоминает... И я вспоминаю сон, который видела не помню когда... Во всяком случае, не было такого, чтобы я просыпалась в холодном поту... Во всяком случае, этого я тоже не помню... И никогда ничего такого не вспоминала, проснувшись утром...

– Так... Ну и что же это было?

– Это... Это напоминало мои ночные бдения, только... Только во сне Лу звала меня... Или мне казалось, что она зовет меня... И дальше – я по пустому дому, по странно как-то освещенной лестнице – света я почему-то не включаю в этом... сне – поднимаюсь к спальне Лу. И по мере того, как я подхожу к ней, все сильнее из-за нее сочится странный такой, вроде лунного, свет – какое-то... какие-то звуки – заклинания, что ли или причитания... И какое-то подобие музыки, и... Ну, в общем, я как заколдованная, еле переставляя по ледяному полу ноги, вхожу в комнату и непонимающими глазами смотрю на такой вот странный... обряд, что ли... Джессика – ее всю заливает этот колдовской свет, и, однако же, там темно – в том углу, где она стоит – наискосок от кроватки Лу – так вот, Джессика простирает к моей дочери руки и словно исполняет что-то похожее на... на тот танец, который девочки танцуют, когда играют со своими куклами в соснах... Ну, странный такой, словно эльфы пляшут... И Лу вторит ей, пританцовывает, стоя на койке, протянув руки к Джессике, и подпевает ей... Точнее, они обе каким-то речитативом подпевают друг другу и это... И к этому добавляется еще музыка... Может быть, кажущаяся... Иллюзия музыки...

А потом я замечаю или мне начинает казаться... что они не просто танцуют, не просто, вытянувшись в ниточку, странно раскачиваются и подпрыгивают, а как будто висят в пространстве лишь кончиками пальцев ног, касаясь опоры... И лица их...

А потом я делаю шаг вперед – и начинается какая-то чертовщина...

– Вы можете рассказать поподробнее об этой... чертовщине? —

– Это... это очень трудно... Нет... А потом я ничего не помню. Не помню ничего, что было потом...

Несколько минут мы молчали.

– Пожалуй, на сегодня хватит, – сказал доктор Горфилд, успокаивающе пожал мне руку у запястья, сел за стол и выписал небольшой рецепт.

– Это валиум, – сказал он. – Совсем немного. И немного других снадобий – более современных. Отдохните. И обязательно приходите на следующий прием. Мы только в начале пути.

Я совсем не ожидала, что Джессика напомнит мне о себе еще и там, где я в глубине души рассчитывала отдохнуть от размышлений о ней. Напомнит о себе с далеких небес устами Би-Ай. На сеансе связи. По правде говоря, эти, великодушно предоставленные семьям экипажа отрезки дорого оплаченного налогоплательщиками времени, были к этому времени скорее уже сеансами ожидания. Ожидания того, когда наступит день и час, назначенный тебе на станции космической связи, ожидания того, когда техники сладят с непредвиденно возникшими помехами, ожидания того, когда доберутся до Орбитера и пустятся в обратный путь такие неторопливые радиоволны...

Эти, все нараставшие минуты задержки и, потихоньку бравшие свое помехи, мало-помалу доносили до моего сознания ту простую истину, что Би-Ай не просто в очередной раз подался читать лекции на Западное побережье, и что теперь в радиусе уже более миллиона миль только одно родное существо нуждается в том, чтобы вовремя хлопала дверь, и Тамара входила в этот все еще чужой для нас с дочкой дом...

Вот и в тот раз, когда я наконец решила поделиться с Би-Ай своей накопившейся тревогой, мне пришлось долго, словно сумасшедшей, говорить свое перед экраном, на котором он так же, в слепую, говорил и говорил свое... Наконец, мой сбивчивый рассказ о покупке Джессики достиг его ушей.

– Знаешь, – наконец Би-Ай поморщился и снова сосредоточил взгляд на мне, точнее – на экране монитора – там, за миллионы миль... – я не очень в восторге от этой твоей идеи... Я понимаю – девочка оторвана от старых друзей, попала в новую среду... чуждую... скучает, но... Ей лучше побольше бывать на свежем воздухе... – тут он машинально обвел взглядом тот, плохо мне видимый, но, конечно, весьма скромный объем, в котором находился сам. – Может быть, летом надо было ее определить в лагерь скаутов... А потом она бы приехала прямо к нам без всех этих травм, связанных с переселением... А эти выдумки Моддарда лучше бы не испытывать на собственном ребенке...

– Какого еще Моддарда? Джессика – это ведь разработка «Ультимэйт Нолидж», – почему-то обеспокоенно спросила я.

Но диалог уже не получался. Стремительное движение стальной скорлупки Орбитера туда, в объятия огненных морей солнечной короны, растягивало паузы, растаскивало наш разговор на отрешенные монологи, прерываемые недоуменными паузами ожидания ответов.

Вот и сейчас, не ожидая моего, как всегда бестолкового вопроса, Би-Ай продолжал говорить на совсем уже другую тему – о том, что не стоит забывать и о застрявших в Силикон Вэлли рукописях, о том, что так и не поговорил с отцом перед тем как лететь – ну не ехать же было к нему, в Европу, когда тут решалось, понимаешь ли, все, а старик, между тем, совсем плох, и если он его больше... Тут радиоволны дотащили до него мой вопрос, он как-то досадливо поморщился и вернулся к минуты уже полторы, как оставленной теме: