Кай Мейер - Богиня пустыни

Они вели долгие дискуссии, длинные ночные разговоры, пролилось много слез, но она так и не смогла отговорить Элиаса от принятого им решения. Как выяснилось, он уже купил билет на корабль, так что день отъезда неминуемо приближался. Сендрин стояла в гавани и смотрела вслед кораблю, будучи уверенной, что никогда больше не увидит Элиаса.

Они простились восемнадцать месяцев назад. Сначала Элиас писал ей письма, в которых чувствовалась озабоченность невозможностью встать на ноги в той стране. Затем контакт внезапно оборвался. Никаких писем, никаких признаков того, что Элиас жив.

На деньги, которые ей оставил Элиас, Сендрин смогла завершить образование, хотя на работу не было никаких видов. Когда наконец ей пришло предложение от семьи Каскаденов, она не помнила себя от счастья. Эти люди предлагали ей не только работу в собственном доме, но сверх того она получала возможность отправиться на Юго-Запад!

Возможно, каким-то образом она сможет разузнать о том, что произошло с Элиасом, остался ли он — спаси его, Господи, и сохрани! — вообще в живых.

Так и случилось, что она лежит теперь на кровати, почти такой же широкой, как и комната, в которой выросли они с Элиасом, а ее будущее начинает постепенно вырисовываться. У нее больше нет возможности прятаться за спиной Элиаса, школу она благополучно закончила.

«Теперь пришло время действовать самостоятельно», — подумала она и содрогнулась, осознав все вытекающие отсюда последствия. Она — взрослая, независимая и твердо стоит на ногах. Она несет ответственность не только за себя, но также и за обеих девочек семьи Каскаден. И будет замечательно, если ей удастся к тому же узнать что-нибудь об Элиасе.

Вероятно, она задремала, так как, подняв голову, увидела, что свет, который падал через высокие окна эркера, стал заметно слабее. Как долго она спала? Час или больше? Конечно, она бы проснулась, если бы пришла служанка с ужином. Следовательно, не могло быть еще очень поздно.

Она встала и почувствовала головокружение. Ей понадобилось некоторое время, чтобы сориентироваться и, еле передвигая ватные ноги, найти путь к кувшину с водой, стоящему на комоде. После того как она умылась и увлажнила запястья холодной водой, ей стало немного лучше. Она охотно бы предприняла на свой страх и риск экскурсию по дому, по крайней мере, по тому крылу, в котором находилась ее комната, но Сендрин чувствовала себя слишком уставшей и все еще не очень уверенно держалась на ногах. Она вошла в эркер и выглянула на улицу, на луг, на который бросали тени акации.

В первое мгновение ей показалось, что внизу кто-то стоит и смотрит вверх, на нее. Только присмотревшись, она поняла, что контур, который выделялся в свете вечерней зари темным пятном на фоне виноградников, не был человеческим силуэтом. Это нечто было похоже на пень, только гораздо выше. Снизу оно было гораздо шире, чем вверху, и моментами казалось великаном, прячущимся под покрывалом, привидением из детских книжек, стоящих на полке.

Затем глаза Сендрин привыкли к слабому сумеречному свету, и она заметила, что сверху этот объект покрыт слоем песка или глины. Она вспомнила о похожем рисунке в одной из книг об Африке, которую когда-то читала, и наконец поняла, что же это такое.

Это был термитник высотой в три-четыре метра, он находился на расстоянии около тридцати шагов от дома. Две акации, как постовые, стояли по бокам. На Сендрин эта диковинка произвела одновременно и захватывающее, и отталкивающее впечатление. С одной стороны, она охотно подошла бы ближе, чтобы понаблюдать за поведением насекомых, с другой стороны, ей казалось отвратительным все, что имело больше четырех ног.

Она неохотно отвернулась от окна, подошла к двери комнаты и выглянула в коридор. Он простирался влево минимум на десять метров и примерно настолько же вправо, оба его конца были погружены во мрак. Она охотно попросила бы слуг зажечь здесь несколько фонарей, но не смогла обнаружить никаких газовых ламп и уже представила себя бредущей каждый вечер по бесконечным коридорам со свечами в руках, словно привидение. Она задрожала при этой мысли, затем прыснула со смеху. Получалось как-то уж слишком романтично.

Служанка с ужином не появлялась, а Сендрин постепенно начала испытывать голод. Прежде всего, она не отказалась бы от большой чашки горячего чаю. Сендрин закрыла дверь и вновь огляделась по сторонам. Ей следовало бы переложить содержимое дорожных сумок в шкаф, но у нее не было настроения это делать. Все равно кто-то должен был сначала постирать и погладить ее вещи.

Вместо этого ее снова потянуло в эркер. Когда она опять посмотрела из окна на луг, ей показалось, что термитник изменил свою форму. Но это не могло произойти за такое короткое время! Тем не менее было видно, что вершина конуса разветвилась, образовав пять слегка искривленных новых наростов различной высоты — словно рука с растопыренными пальцами. «Глядишь, она еще начнет двигаться, — подумала Сендрин с нервной улыбкой, — пожалуй, она хочет заманить меня».

Она довольно резко отвернулась и, испытывая тяжесть в голове, снова прилегла на кровать. Сендрин тотчас заснула и проснулась лишь тогда, когда ей наконец принесли еду.

Утром ей на серебряном чайном столике подали завтрак в комнату. Служанка сообщила ей, что хозяйка позже зайдет за нею, чтобы отвести в комнату для занятий. Сендрин едва успела выпить первую чашку кофе, как в дверь постучали. Она поспешно вытерла губы салфеткой, затем подошла к двери и открыла ее.

— Доброе утро, фрейлейн Мук.

На Мадлен Каскаден была такая же одежда, как и накануне: узкие брюки для верховой езды и бежевая рубашка. Ее длинные волосы снова были высоко заколоты, правда, немного тщательнее, чем вчера.

Сендрин надела свое лучшее платье, но в таком доме она выглядела в нем как обычная служанка. Она купила его на первые самостоятельно заработанные деньги незадолго до отъезда Элиаса. Тогда она несколько месяцев должна была проходить практику в семье одного бременского купца; люди не были обязаны ей за это платить, но она так пришлась по душе хозяйке дома, что та на прощание подарила Сендрин маленький, туго набитый кожаный бумажник.

Мадлен окинула Сендрин взглядам сверху вниз и сказала:

— Вашу одежду приведут в порядок в течение дня, не беспокойтесь об этом. После такой поездки все должно было смяться. У вас была на корабле возможность отдать в чистку ваши вещи?

— Разумеется.

— Какое счастье! Времена меняются. Когда мы перебирались сюда, не было ничего подобного. Только лохань под палубой, которой пользовались все подряд.

Сендрин вежливо улыбнулась и последовала за Мадлен по коридору.