Кай Мейер - Богиня пустыни

В конце галереи, служившей семье Каскаденов библиотекой, была лестница, ведущая на первый этаж. По ступенькам они спустились в бывший кабинет лорда. Здесь также были полки с книгами, а кроме того — массивный письменный стол с ножками в форме лап дикой кошки, и гарнитур кожаных кресел. На стенах висели пожелтевшие карты и планы мест возможных раскопок. Рядом с письменным столом стоял глобус, вырезанный из дерева, высотой в рост человека, — удивительное произведение искусства.

— Мы не пользуемся этим помещением, — пояснила Мадлен, тихо вздыхая. — У моего мужа, к вашему сведению, есть сентиментальная жилка. Он настаивает на оказании Селкирку последних почестей и хочет оставить здесь все так, как было до нас. Сюда приходят только служанки, чтобы сделать уборку.

— Но мы ведь обе стоим здесь, — заметила Сендрин, улыбаясь.

— Я только потому провела вас к классной комнате этим путем, чтобы немного показать дом. То, что мы не успели, наверстаем сегодня после обеда, если вас это устроит. Сейчас же вы должны познакомиться с Лукрецией и Саломой.

— Это необычные имена, — сказала Сендрин, когда они выходили из кабинета Селкирка.

— Мой муж — большой поклонник древнеримской культуры, как и его родители. Он захотел, чтобы наши дети носили римские имена, так же как и он сам.

Сендрин хотела было заметить, что, хотя имя Лукреция и римского происхождения, имя Салома пришло скорее из Древней Греции. Но, разумеется, ей не подобало поправлять мою госпожу. Кроме того, она находилась здесь, чтобы обучать девочек, а не их родителей. Из коридора они свернули налево и попали в меньшее помещение со светлыми, приятного оттенка обоями и красными занавесками. Оно было обставлено просто. Посередине стояли две школьные парты, перед ними размещалась кафедра преподавателя.

Салома и Лукреция с любопытством смотрели на них. У обеих были длинные белокурые волосы, как и у их матери. Одна собрала волосы в конский хвост, другая заплела две косы. Девочки были удивительно похожи.

— Итак, вот наши близнецы, — проговорила Мадлен. — Салома, встань, пожалуйста, и поприветствуй фрейлейн Мук.

Девочка с косами проворно вскочила, обошла парту, вежливо присев, подала Сендрин руку и любезно улыбнулась.

— Доброе утро, фрейлейн Мук.

— Доброе утро, Салома. Я рада познакомиться с тобой и твоей сестрой.

Мадлен обратилась ко второй девочке.

— Лукреция, будь так любезна, теперь ты поприветствуй вашу новую гувернантку.

Сестра Саломы перекинула конский хвост со спины на плечо, как будто этот жест относился к ритуалу приветствия, затем поднялась, вышла из-за парты и, также присев, стала перед Сендрин.

— Добрый день, — проговорила она.

Лукреция держала себя бесстрастно, скорее выжидающе. Сендрин хорошо понимала их: все-таки девочки еще не знали, чего им от нее ожидать.

Мадлен наблюдала за сценой знакомства Сендрин и ее дочерей так внимательно, как знаток-искусствовед рассматривает картину, в подлинности которой хочет убедиться. Наконец она пошла к двери и, остановившись возле нее, сказала:

— Фрейлейн Мук, я бы хотела, чтобы вы каждое утро перед занятием читали с девочками молитву.

— Конечно.

— Не забудьте об этом, — с этими словами Мадлен покинула классную комнату и закрыла за собой дверь.

Сендрин предложила близнецам снова занять свои места.

— Кто обучал вас до меня? — спросила она.

Салома подняла руку, и Сендрин с улыбкой кивнула ей, радуясь хорошему воспитанию девочек.

— Господин Моргенрот. Он живет в Виндхуке.

— Он каждый день приходил сюда издалека, — добавила Лукреция. — Он очень любил нас, поэтому расстояние не было для него препятствием.

— Мне кажется, что ему не составляло особого труда относиться к вам с любовью, — сказала Сендрин, желая сделать девочкам что-нибудь приятное. — Господин Моргенрот обучал вас по всем предметам?

Девочки кивнули, и Сендрин продолжила опрос, чтобы получить представление об успехах обеих. Она очень обрадовалась, обнаружив, что преподаватель из Виндхука хорошо поработал. Салома и Лукреция обладали неплохими для их возраста знаниями. Дополнительно Сендрин планировала познакомить обеих, несмотря на их юный возраст, с основами философии — предмета, который она особенно любила. Учения античных философов всегда воодушевляли ее, в то время как домоводство приводило в отчаяние.

Однако первый учебный день она спланировала таким образом, чтобы рассказать немного о себе, но прежде всего выслушать самих девочек, узнать об их пристрастиях и антипатиях.

Салома оказалась более разговорчивой. Она держала себя свободно, веселилась, иногда даже шалила, главным образом тогда, когда речь шла об их лошадях. Когда Сендрин спросила ее о том, что она любит, Салома начала со своих любимых кушаний, много рассказывала о слугах, которые ей нравились, и закончила своими любимыми книгами. При этом она постоянно играла своими косами, наматывала их на руку или задумчиво подергивала.

Лукреция была совершенно другой. Она выглядела задумчивой и вела себя по отношению к новой гувернантке сдержанно. Казалось, что она обдумывает каждое сказанное слово. Девочка постоянно следила за тем, чтобы ее белокурый хвост свешивался через плечо и не падал на спину. Она разделяла воодушевление своей сестры по поводу верховой езды, но не путалась, как Салома, в длинных рассуждениях о причинах этого. Ей были по душе старые сказки и легенды Африки, которые иногда рассказывали детям некоторые слуги. Она любила истории о черте в глубине пустыни и о львах-демонах, о духах песка и о богах, которые бродили по саванне. Сендрин не могла не признать очарование этих историй, однако она не была уверена, что ее радует увлечение столь маленькой девочки подобными вещами. Но пока Лукреции не снились плохие сны, можно было оставить все как есть. Она заметила также, что Салома оставалась равнодушной к этой теме; казалось, что на девочку рассказы слуг не произвели такого сильного впечатления, как на ее сестру, и Сендрин отметила, что Салома была не из боязливых.

Первая половина дня была заполнена рассказами о туземцах и диких животных, описаниями жизни в доме и распорядка дня девочек, а Сендрин снова и снова предлагала вопросы в игровой форме, помогавшие ей получать дальнейшие сведения об уровне образования сестер. При этом она все больше утверждалась во мнении, сложившемся у нее с самого начала: Лукреция и Салома были весьма умными детьми. Мадлен и Тит Каскадены могли ими гордиться.

Прежде всего Сендрин поразил тот факт, что девочки были гораздо более открытыми в отношениях с туземцами, чем Валериан и Мадлен. Очевидно, обе находились под влиянием их отца, который, исходя из того, что слышала о нем Сендрин, кажется, вел себя абсолютно непринужденно в обращении с чернокожими.