Кай Мейер - Богиня пустыни

— Давайте присядем, — предложила Мадлен и указала Сендрин на кресло возле камина, рядом с Лукрецией. Она и Валериан тоже присели. На лице молодого солдата отражалось чувство легкого отвращения, Сендрин не знала, чем это объяснить.

Прошло несколько минут, затем дверь открылась и в музыкальную комнату вошел молодой мужчина. В руке он держал гобой. На нем был черный костюм из прекрасной ткани, чистые волосы он зачесал на пробор. Но при всей корректности его появления Сендрин не смогла не почувствовать в его поведении легкой иронии. Она по очереди посмотрела на других, но никто, кажется, ничего такого не замечал.

Тем не менее в его глазах появилось нечто — как будто молния сверкнула, — когда он взглянул в ее сторону. Это говорило об обманчивости его безупречной внешности.

Адриан и Валериан были похожи друг на друга настолько, что их можно было спутать, но только при поверхностном взгляде на их лица. Волосы Адриана были более длинными, он двигался не так молодцевато, как его брат, его походка была скользящей, почти танцующей. Чего у него точно не было, так это суровых складок возле уголков рта, как у Валериана. Валериан постоянно производил такое впечатление, словно ждал, когда можно будет стать навытяжку, в то время как для Адриана это движение было совершенно чуждым.

Почему Сендрин во время этой первой встречи не почувствовала к нему никакой симпатии, она не смогла бы объяснить. В нем было нечто, удерживающее других на расстоянии. «Может быть, — подумала она, — это всего лишь робость из-за его недостатка?» И ей стало немного стыдно за такую мысль.

Мадлен представила ее и Адриана друг другу, причем Сендрин была удивлена тем, как быстро он читал по губам собеседников.

— Простите, — извинился он, — я не уверен, правильно ли я произношу ваше имя. Сендрин, не так ли? — Его произношение было безупречным.

— Абсолютно верно, — ответила она с улыбкой.

— Адриан немного кокетничает, — заметил сидящий в кресле Валериан. — На самом деле он уже некоторое время тренировался в произношении вашего имени, сразу после того, как отец упомянул о вас впервые.

— Валериан! — одернула его Мадлен, но ее укор прозвучал малоубедительно.

Если Адриан и понял колкость своего брата, он никак на нее не отреагировал и занял свое место на стуле, который стоял напротив полукруга кресел. Для него поставили пюпитр с нотными листами, но он отодвинул его в сторону движением, которое явно относилось к ритуалу его вечерней игры.

От девочек Сендрин узнала, что музыкальные выступления Адриана стали ежедневным времяпрепровождением семьи Каскаденов. Однако никто, за исключением Мадлен, не придавал этому особого значения, а Валериан меньше всех. Все собирались, собственно говоря, только для того, чтобы доставить удовольствие Адриану. «При этом, — подумала Сендрин, — он совершенно не выглядит человеком, навязывающим что-либо остальным».

В каждом доме существуют определенные правила, которые посторонним могут показаться странными, — это Сендрин усвоила за время обучения. И совершенно неважно, что ты об этом думаешь, в любом случае следует подчиниться и с уважением отнестись к хозяйским правилам. Гувернантка могла быть более образованной, нежели вся остальная челядь, но и она должна была придерживаться тех же правил, что и все остальные служащие, начиная от лакеев и заканчивая кухаркой.

Она вспомнила о собственном детстве, о времени, когда ее родители были еще живы. В их семье было обычным делом возражать друг другу, и неважно, о чем шла речь. «Ну не прекрасна ли погода?» — мог сказать один, на что следовало возражение другого: «Похоже, что скоро будет дождь». И так изо дня в день, из-за мелочей часто возникали серьезные споры, причем родители не стеснялись в выражениях. Сама она была тогда слишком мала, чтобы вмешиваться, но Элиас часто от этого страдал. Сендрин все отчетливее начинала чувствовать взаимную антипатию, невидимой сетью опутавшую троих близких людей. Возможно, как раз это было причиной того, что смерть родителей так тесно сблизила ее и Элиаса.

Справа от Сендрин сидели обе девочки, слева — Мадлен. Прежде чем Адриан начал играть, хозяйка наклонилась к ней и, прикрывая рот рукой, прошептала:

— Что бы ни происходило — хлопайте! Делайте вид, что вам нравится.

— Но…

— Нет, никаких «но», — сердито перебила ее Мадлен, не опуская руки. — Не говорите об этом. Помните о том, что он знает, о чем вы говорите, даже если вы шепчете. Делайте вид, что вы в восторге. Здесь каждый придерживается такого поведения, и вы тоже будете это делать!

— Разумеется, — ответила она сдержанно.

Адриан приставил инструмент к губам и начал играть. Сначала Сендрин думала, что он не может подобрать верный тон, но, заметив искусственное удовлетворение на лицах других, она догадалась, что это уже было собственно выступление.

Адриан играл, и играл настолько фальшиво, что это резало слух. Ни одной связной мелодии, только последовательность диссонансных тонов, хаос из негармоничных звуков. Не более чем через две-три минуты у Сендрин от всего этого по-настоящему закружилась голова. Вновь и вновь она поглядывала украдкой на Мадлен, которая надела на лицо выражение удовлетворенности, как маску, и радостно хлопала в ладоши, когда Адриан смотрел в ее сторону. Даже Валериан, гораздо менее, чем его мать, настроенный на этот семейный ритуал, старался выдавить из себя улыбку, предназначенную брату.

Но больше всего Сендрин была удивлена поведением обеих девочек. Они, кажется, на самом деле находили удовольствие в странной игре Адриана. Сендрин немного испугалась, когда ей стало ясно, насколько превосходно обе играли свои роли. Никогда прежде не встречала она детей, которые умели бы так талантливо притворяться.

Выступление Адриана продолжалось немногим больше четверти часа, затем он прекратил свою игру, раскланялся и покинул комнату.

Остальные молча откинулись на своих креслах. Сендрин ситуация представлялась столь неловкой, что она не знала, куда отвести взгляд.

— Не удивляйтесь, моя дорогая, — наконец попросила Мадлен необычайно ласково и положила руку на пальцы Сендрин, вцепившиеся в подлокотники кресла. — Адриан нуждается в этом подбадривании. Он с самого детства склонен к меланхолии. До тех пор, пока он полагает, что доставляет нам по вечерам радость, он в состоянии сдерживать свою грусть.

— Как долго это продолжается? — спросила Сендрин, которая не хотела позволить себе лишнего, возражая своей хозяйке, хотя это ей давалось нелегко.

— Годы, — опередил мать Валериан. — Это пытка, можете мне поверить. Адриан — дилетант в игре на гобое, как и вообще в большинстве вещей, и он…