Dok - Ночная смена

При первой же возможности Витька удрал. Вот тут не могу сказать точно — то ли он утек с разминирования, когда наши военнопленные под присмотром немцев "вытаптывали" минные поля, то ли ему повезло и в разминировании — и он утек после. Разминирование проводилось просто — разрешили взять палки, построили шеренгами и погнали. Подорвавшихся немцы издаля добивали, стараясь на поле все таки не соваться.

Удрав, Виктор первым делом постарался найти воду. Нашел когда — вроде как по описанию похоже на поилку для скота — пил в несколько приемов. Напьется — аж глаза вот-вот выпадут, и брюхо лопнет — а поспит чуток — и опять пить охота. Пленных-то немцы тоже не поили. Он еще возмущался, когда где-то прочитал, что немцы гнали пленных как скот. Как же, как скот! Скот и кормят и поят и по жаре не гонят и не стреляют! (Но тут его опять жена осекла.)

Напившись вволю и отоспавшись, он приободрился и пустился на авантюру — обратился к местному селянину. Селянин дал ему кусок хлеба, укрыл в сарае и пообещал принести еще и сала.

Видно по рассеянности селянин перепутал — и вместо сала привел двух драконов-фельджандармов. Виктора очень поразили щитки на цепочках. Так поразили, что и я про горжеты запомнил. Избили его от души, и опять он очутился в плену.

Всего он убегал, как я помню, пять раз. Дважды с этапа. Один раз из лагеря. И дважды с работ.

Четырежды его ловили и каждый раз били зверски.

Но это уже было не в 41 году — немцам были нужны военнопленные для работы и потому просто так умерщвлять пленных они не старались. После четвертого побега опять повезло — как штрафованному ему светила виселица — но путем хитрой аферы свои смогли как-то поменять его с умершим пленным (вроде как куртки с номерами обменяли) — получилось, что штрафник сдох после побоев и потому вешать его нет резона, а безнадежный больной чудом выздоровел.

Последний побег получился успешным — грязный, зачуханный шкелет спрятала у себя дома не то немка, не то бельгийка — тут семейные предания расходятся. А сам он мне это не рассказывал. Жена его от этого просто кипела — похоже, что там был какой-то лямур с тужуром и бабища ревновала.

Дальше его освободили американцы, успели передать нашим — и Виктор еще успел повоевать в нашей армии…

А до этого не раз в концлагере немцы агитировали в РОА вступить.

Он рассказывал, как в РОА вербовали. Приезжает в КЦ значит полевая кухня. Перед строем пленных ставят, откидывают крышку. Пахнет охрененно — мясом. Все голодные — аж шатает, от запаха скулы сводит, слюна вожжой.

Офицер — пропагандист закатывает речь. Что характерно — о святом долге борьбы с большевизмом — пара фраз в начале, чисто дежурно. А дальше все пунктуально и конкретно — про сапоги, про паек, про табачное довольствие, про обмундирование, про свободное относительно передвижение, отдых, одеяла, кровати, даже и бабы и так далее. Короче сугубо материально — о том, что выживешь, если вступишь.

А из кухни пахнет — аж глаза вылазят.

Ну, несколько человек не выдерживают, выходят. Их кормят тут же — при строе, чтоб все смотрели. Те из власовцев, у кого еще совесть есть, жрут отвернувшись, а были и такие, что еще и глумиться над своими товарищами начинали — вот я мясо ем, а вы тут окачуритесь.

Потом вышедшим давали табачок покурить.

Все не торопясь — с расстановкой.

Ну, чтоб остальные еще понюхали.

Далее кухня уезжала, власовцев уводили, а всем остальным что придется — то стоять пару часов на плацу по стойке смирно, то галопом несколько кругов вокруг плаца, то по спинам и башкам палками, когда в барак бегут, а то и все подряд…

Вот как-то после его рассказа мне не верится в то, что в РОА шли по идейным соображениям — с большевизмой бороться. Идейные-то не ждали б, пока их начнут мясной пищей с ума сводить, да сапогами с куревом соблазнять.

Умер Виктор как-то незаметно и очень быстро.

А через полгода после его смерти пришло сообщение, что под Севастополем поисковики нашли его документы и награды. И соответственно его приглашают приехать.

Его вдова тут же и покатила. И блистательно доказала, что моя бабушка совершенно ошиблась, считая ее дурой набитой. Путем нехитрой махинации с документами — приписав женское окончание к фамилии и поправив инициалы на свои, вдова переправила бумаги с покойного мужа — на себя.

И стала ветераном войны.

Героиней защиты Севастополя.

Отакот! Сотрудникам военкомата в Ленинграде было видно лень перепроверять и посылать запрос в Севастополь…

Но наверно все-таки дурой она была — потому как, придя в нам в гости, стала рассказывать про свои героические подвиги в Севастополе моему деду с бабушкой. Моя бабушка, знавшая доподлинно, что вершиной героизма нашей этой родственницы была торговля пивом в киоске, пыталась ее по-хорошему вразумить, но та уже и сама поверила в свое героическое прошлое. Наглость у торговок пивом в ларьках — это профессиональное, очевидно. Короче бабушка моя выперла одуревшую от славы торгашку мало не взашей.

Та потом еще правда несколько раз объявлялась — ей, как ветерану и героине — дали квартиру. Ну, она и не утерпела похвастать. Была повторно выставлена взашей.

Связь с этой героиней я не поддерживал, да и практически все мои родичи относились к ней плоховато. Единственно моя одна сердобольная родственница ее навещала, да потом пришлось и ухаживать — толстуха двигалась мало, расхворалась.

А потом вдруг в начальный период перестройки у нее объявился какой-то ранее никому из нас не знакомый шестиюродный племянник и он так ей понравился, что она тут же стремительно приватизировала квартиру и завещала ее этому племяннику. Ухаживающая за ней родственница была отправлена в отставку, потому как грубая, скупая и плохо ухаживает. Вот племянничек — просто золото.

Родственница, позвонив поздравить с каким-то праздником через несколько месяцев с удивлением узнала, что в этой квартире живут уже совершенно посторонние люди, купившие эту квартиру не пойми у кого. Наведенные справки дали интересную картину — практически в том же месяце, как родственница была выставлена вон — вместо завещания была оформлена гендоверенность на квартиру, а вскорости — чуть не через пару дней героиня севастопольских фронтов скоропостижно померла, стремительно была кремирована и где похоронена — неизвестно. Ну а квартира так же молниеносно была продана…

Все-таки моя бабушка, похоже, хорошо разбиралась в людях…

Но вот чтоб пращуров своих знать… На прадедах все заканчивается…

Интересно — что про нас помнить будут…

Но для начала — вообще-то детей еще завести надо.

И вырастить.

Эх, чего там…

Нам не удается добраться спокойно до цехов.