Дин Кунц - Сумерки

Они дважды относили покупки к машине, складывая их в багажник. Купив все необходимое для Кристины и Джоя, зашли еще в два магазина, чтобы экипировать и Чарли. Он не хотел рисковать, заезжая домой, где ему могли сесть на хвост, и купил себе чемодан, туалетные принадлежности, а также смену белья и кое-какую одежду с расчетом на три дня.

Несколько раз замечали на улице людей, которые как будто наблюдали за ними или просто вызывали подозрение, но всякий раз опасность оказывалась мнимой, и постепенно они почувствовали себя спокойней. Конечно, не забывались и держались настороже, но уже не вели себя так, будто за каждым углом их поджидали вооруженные маньяки.

Магазины уже закрывались, было половина шестого, когда они зашли в уютный ресторанчик, отделанный под атласное дерево, с витражами на окнах и фирменными блюдами типа фаршированного картофеля с сыром и беконом. Для ужина было еще довольно рано, но они не обедали и просто умирали от голода.

Заказали аперитив, после чего Кристина с Джоем отправились в туалетную комнату умыться и переодеться.

Пока их не было, Чарли по платному телефону позвонил в офис. Шерри еще сидела на работе и соединила Чарли с Генри Рэнкином, который хоть и ждал его звонка, однако новостей у него было немного. Исходя из результатов лабораторной экспертизы, полиция заключила, что в синем "Додже" – фургоне было два ящика с пластиковой взрывчаткой, аналогичной той, что находится на вооружении в американской армии, однако установить, где она была приобретена или похищена, не представлялось возможным. Удалось связаться с Мириам, теткой Генри, живущей в Мексике. Разумеется, ее поразило известие о том, что ее дома больше нет, но Генри она ни в чем не винила. Сказала, что не намерена возвращаться из Мексики раньше времени – отчасти потому, что вряд ли из имущества можно еще что-то спасти, а причиненный ущерб ей все равно возместят по страховке; отчасти же потому, что была жизнерадостным человеком и легко принимала неприятные сюрпризы, которые преподносила ей судьба, но главное – в Акапулько она познакомилась с очень интересным мужчиной. Его зовут Эрнесто. Это были все новости.

– Я буду звонить два раза в день, чтобы быть в курсе, как продвигается дело, и чтобы, по возможности, оказать со своей стороны содействие, – сказал Чарли.

– Если будет что-то новенькое про тетю Мириам и Эрнесто, я обязательно поделюсь с тобой.

– Буду признателен.

Повисла напряженная пауза – ни один, ни другой были не в настроении поддерживать разговор в шутливом тоне.

Наконец Генри нарушил молчание:

– Ты уверен, что поступаешь правильно, пытаясь защитить их в одиночку?

– Это единственная возможность.

– Трудно поверить, что Спиви внедрила к нам своих людей, тем не менее я каждого изучаю под микроскопом на предмет червоточины. Если такой есть – я его вычислю.

– Я верю тебе, – сказал Чарли.

Он не собирался говорить, что, пока Генри проверяет всех остальных, его самого – по приказу Чарли – проверяет другой оперативник, Майк Спеклович. Чарли мучили угрызения совести – приходилось не доверять другу, хотя он понимал, что это вызвано необходимостью.

– Где ты сейчас? – спросил Генри.

– В австралийской глубинке, – ответил Чарли.

– Что? Ах да. Не мое дело, верно?

– Мне, право, очень жаль, Генри.

– Ничего страшного. Возможно, ты ведешь единственно верную игру, – сказал Генри, но в голосе звучала обида.

Чарли повесил трубку и вернулся к столу. Настроение было подавленное: он ценил отношения доверительности и товарищества, установившиеся между его сотрудниками, а теперь с горечью отмечал, что эти отношения разрушаются из-за дела Спиви. Официантка поставила перед ним водку с мартини. Даже не пригубив, он заказал еще одну, после чего стал изучать меню.

Кристина вернулась с сумкой, набитой старой одеждой и всякой косметикой. Теперь на ней были бежевые вельветовые джинсы и зеленая блузка, а на Джое – синие джинсы и ковбойская рубашка – предмет особой гордости. Новую экипировку было бы нелишне хорошенько выгладить, но она по крайней мере была куда чище и свежее того, что они носили с тех самых пор, как покинули обреченный дом Мириам Рэнкин. В самом деле, несмотря на складки на блузке, Кристина выглядела сногсшибательно, и у Чарли при одном взгляде на нее затрепетало в груди.

К тому времени, как они вышли из ресторана, прихватив с собой пару гамбургеров для Чубакки, на город опустилась ночь и дождь поутих. Слегка моросило, и тяжелый, насыщенный влагой воздух угнетал дыхание, однако, похоже, необходимость постройки ковчега отпала. Пес почуял запах бутербродов, догадался, что это для него, так А" – 'что пришлось скормить их ему тут же, не дожидаясь возвращения в гараж. Он уплел их прямо перед входом в ресторан, на что Кристина заметила:

– Знаете, у него даже повадки те же, что были у Брэнди.

– Ты же всегда говорила, что у Брэнди дурные повадки, – напомнил Джой.

– Именно это я и хотела сказать.

Теперь, когда гроза отступила, улицы заполнили студенты Калифорнийского университета, спешившие кто в ресторан поужинать, кто в кино; было полно праздношатающихся зевак, глазеющих на витрины, и театралов, коротавших время, оставшееся до начала вечернего спектакля. Калифорнийцы ненавидят дождь и после грозы, подобно сегодняшней, высыпают на улицы, пребывая почти в карнавальном настроении. Чарли с сожалением уходил отсюда: посреди сошедшего с ума мира Вествуд-Виллидж создавал ощущение оазиса душевного здоровья, и он чувствовал благодарность за ту короткую передышку, которую они здесь нашли.

Днем, когда ставили машину, гараж был почти полон и им пришлось переехать на самый нижний уровень. Сейчас, спускаясь в лифте, они ощущали приподнятое настроение, что всего несколько часов назад казалось невозможным. Не было более веского доказательства того, что бог существует и что жить в этом мире совсем неплохо, чем хороший ужин и безмятежная прогулка по оживленным улицам, когда не боишься, что тебя в любой момент могут застрелить.

Но настроение упало, едва открылись двери лифта.

Освещение перед самим лифтом было отключено. По обе стороны в глубине гаража горело несколько тусклых лампочек, были видны ряды машин, грубые бетонные стены и массивные несущие колонны, но пространство перед ними окутывала тьма. Казалось маловероятным, что три или четыре лампы перегорели одновременно.

Эта тревожная мысль мелькнула в голове Чарли, как только раздвинулись двери лифта. Он не сделал еще и шага, как вдруг Чубакка разразился лаем, увидев впереди густые тени. Внезапно пес стал невероятно злобным, словно охваченный бешенством, однако не рвался из лифта прочь в погоню за тем, кто вызвал его гнев, и это, было плохим знаком – что-то нехорошее подстерегало там, в темноте.