Марина Казанцева - Дом Макгибуров

"Беги, несчастный." — роняли плотно сомкнутые губы.

— Проклятый Седрик. — говорил с ненавистью Фредерик портрету колдуна. Тот ничего не отвечал, лишь горящие чёрным пламенем глаза его впивались в душу Фредерика. Лицо последнего потомка Макгибуров было дьявольски прекрасным — он походил на Люцифера в тот момент, когда его с небес повергли наземь. Сквозь смуглую кожу щёк, казалось, прорывался жар дьявольского пекла, тонкие губы безупречной формы едва сдерживали возглас ярости и боли. Чёрные волосы вздымались, как от палящего ветра преисподней.

Чем больше вглядывался Фредерик в портрет, тем более ему открывалась тайна Макгибуров.

— Ты… ты любил её! — воскликнул в леденящем ужасе несчастный Уоллес.

"Да! — хохотал портрет. — Не я один, все первенцы Макгибуров рождены от тайной связи братьев с сёстрами! Вот почему все вторые братья умерщвлялись! Одно древо, один ствол, одна кровь!"

— Умри. — сказал, как отрубил Фредерик. Он поднёс свою свечу к глазам портрета и содрогнулся, увидев, как те заметали чёрные молнии проклятий.

— Смерть Макгибурам. — сказал чей-то хриплый голос за спиной. И Фредерик, обернувшись, увидел Седрика — всего за миг до того, как страшный удар по голове обрушил его в беспамятство.

"Почему никак не настанет утро?"

Кто спросил это? Сам Фредерик или кто-нибудь ещё? Отчего так дико болит голова, и в ушах воют все волки Шотландии? Или это ветер гуляет в разбитом черепе?

Слипшиеся веки с трудом разомкнулись, и глаза Фредерика медленно скользнули вокруг. Он узнал это место — тут некромант вызывал своего тёмного духа. А сам Фредерик лежит на дощатом помосте, связанный по рукам и ногам — беспомощный, как новорождённый.

В стороне слышалась глухая возня — что-то двигали с усилием, чем-то побрякивали. Обострившийся слух уловил сиплое дыхание — это с трудом втягивает воздух деформированная грудная клетка горбуна. Шаркающий звук — это волочится искалеченная ступня Седрика. Он что-то бормочет, как старик, со злобной интонацией.

"А ведь ему не более двадцати семи лет!" — догадался Фредерик. Конечно же, брат Глории старше её на пять лет, а ей было семнадцать, когда погиб Кларенс. Сколько же страданий пережило это искалеченное тело, что обрело старческую немощь.

"Ну как не так!" — сам себе усмехнулся Фредерик, вспомнив, какой огромной силой обладали руки Седрика. Да и не слабым надо быть, чтобы унести на себе такого высокого человека, каким был Уоллес.

— Я не слишком сильно тебя стукнул? — озабоченно спросил колдун, возникнув над скорбным ложем Фредерика. Его длинные космы свесились над лицом молодого человека. На Фредерика смотрело странное лицо — половина его была уродлива, как маска чудовища. А вторая половина безупречна, как лик падшего ангела.

— Ты меня убил. — прошептал одними губами Фредерик.

— Не беспокойся. — отвечал горбун. — Скоро явится она и разрежет твои путы. Тогда ты вскочишь с этого места и убьёшь мерзкого колдуна Макгибура. Потом ты бросишься скорее в свой сарай, где ждёт тебя в коляске умирающий от страха пастор, и вы быстро покинете этот проклятый дом. Деньги я подбросил под сидение коляски. Твои костюмы и все прочие вещи я сложил в сундук и прикрепил сзади.

— Зачем тебе всё это? — недоумённо спросил Уоллес, забыв притворяться, что умирает от удара.

— Затем, что в той коляске уедешь не ты, а я. — со смешком ответил колдун. — А ты останешься валяться здесь с размозжённой головой. Потом она всем будет рассказывать, что проклятого Макгибура сразила твоя рука, как орудие божественного гнева. Кто не поверит этой доброй леди?

— Ты говоришь о своей сестре?

— Нет. Я говорю о тётушке Лауре. А сейчас не мешай мне, до её прихода я должен завершить обряд.

Рука горбуна приблизилась к лицу Уоллеса с грязной окровавленной тряпкой в цепких тёмных пальцах.

— Скажи мне, Седрик, — лихорадочно заговорил несчастный Фредерик, пытаясь отодвинуть страшный миг ужасной пытки. — Скажи, зачем ты так долго мучил Кларенса? Была в том какая-то необходимость?

— А. — неохотно отозвался мерзкий некромант, и его рука застыла над лицом последней жертвы. — Он должен был за всё ответить. Простая смерть была бы для него слишком хороша. Он должен был утонуть. Всё было для того готово — лодка с подломанной доской. Он выбрался на берег и скрывался среди леса. Но деться было некуда — дорога отсюда одна. Когда я понял, что он спасся, я попытался его сбросить со скалы. Но мне не повезло — мы упали оба. Я разбился, а он остался цел. Но дело было сделано: мы с отцом уже пустили слух о его кончине. Иначе он бы выдал нашу тайну.

Горбун замолк и надменно посмотрел в глаза прикованного пленника.

— Он должен был страдать. — зло добавил некромант. — За моё увечье, за то, что обманул нас, за то, что Глория хотела с ним бежать. А теперь заглохни, потому что время близко.

И он безжалостно затолкал ему в рот Фредерику свёрнутую тряпку.

— Язык не прищемил? — осведомился Седрик. — Мне нужен будет твой язык, чтобы говорить в лондонских гостиных комплименты юным леди.

И Фредерик, глядя в его жестокие глаза, понял, что говорится всё это отнюдь не в шутку — Макгибур действительно намеревается жить его, Фредерика, жизнью. Он переселит свою душу в тело Фредерика, потом умертвит руками Фредерика своё прежнее тело, вместе с Фредериком, а потом под руку с Глорией направится в конюшню, где всё приготовлено для бегства. Проклятый горбун с самого начала водил его за нос, а Фредерик старательно исполнял дьявольский план дьявольски умного Седрика.

Он был бессилен что-либо изменить. Связанный, как овца на бойне, он смотрел в потолок остановившимся взором. Лишь мысли были подвластны Уоллесу.

"За что, о Боже? Это вся твоя справедливость? О, если бы я не влюбился в Глорию так безнадёжно, если бы не кинулся её искать! Я бы уже мчался в десятке миль отсюда. Я сумасшедший, что пошёл спасать эту лживую дочь Макгибуров. Наверняка она всё знает о плане Седрика. Да, она всё знает, я сам слышал, как он поведал Глории свои намерения."

От этой безнадёжной мысли в голове у Фредерика помутилось, и он впал в состояние прострации, словно заранее отрешившись от своего тела.

Низкое тягучее пение ворвалось в уши Уоллеса, как огненный набат. Его скрутил ужас, поскольку молодой негоциант понял, что означают эти звуки. Это проклятый некромант вызывал своего кровавого духа. Последовавшее за тем заставило Фредерика забиться в своих путах, поскольку не было сил противостоять тому торжествующему рёву, который раздался из медной чаши, полной крови.

Голос некроманта заполнял всё помещение, словно громовой гул, и в такт этому неистовому воплю пульсировал на стенах и потолке кровавый свет. Чудовищные лики возникали и исчезали в воздухе, наполненном удушающим запахом адской серы. Многозубые пасти скалились на Фредерика, роняющие кровь когти тянулись к его лицу. А голос некроманта всё завывал и метался под сводами, призывая того духа, что обещал ему жизнь в новом теле.