Кодзи Судзуки - Спираль

Мицуо Андо тонул в море. В какой-то момент настойчивые трели телефонного звонка перекрыли шум волн, и уже в следующее мгновение он проснулся, словно волны вынесли его не на берег, а из сна прямо в явь.

По-прежнему на кровати, Андо дотянулся до телефона и снял трубку:

– Алло.

Он подождал, но из трубки не доносилось ни звука.

– Алло! – требовательно повторил он. Наконец трубка ответила тихим женским голосом. Таким мрачным, что Андо стало не по себе.

– Ну что, получил?

При первых же звуках этого голоса Андо почувствовал ужасную усталость. Голос словно затягивал его в темную, мрачную бездну. Андо отчетливо помнил свой сон, который видел перед тем как проснуться. Во сне он, смытый с берега внезапно набежавшей гигантской волной, медленно опускался на морское дно, беспомощный перед лицом стихии, уже не понимая, где верх, где низ, где право, где лево... И как всегда, он ощутил прикосновение маленьких пальцев, ухвативших его за щиколотку. В каждом его сне о море обязательно присутствовало это ощущение – будто бы пять маленьких пальчиков, пальчики актинии, пытаются уцепиться за его щиколотку, но, соскользнув, исчезают в морской пучине. Собственное бессилие было для него невыносимым. Казалось, стоит протянуть руку, и можно будет поймать, удержать... Но ему никогда не удавалось ухватить маленькое тело, которое, погружаясь в море все глубже и глубже, опускалось на самое дно... А в его руках оставалась только прядь мягких волос.

Голос женщины в трубке был как эта мягкая прядка из недавнего сна.

– Получил, – устало ответил Андо.

Заявление о разводе, подписанное его женой (она поставила свою личную печать везде, где было нужно), пришло уже пару дней назад. Все, что требовалось от Андо, – это подписаться и тоже поставить печать в нужных местах, и тогда этот документ можно было бы использовать по его прямому предназначению. Но Андо до сих пор ничего не подписал.

– Ну и? – слабым голосом потребовала ответа жена. Как будто поставить крест на семи годах совместной жизни было делом проще простого.

– Что «ну и»?

– Подпишись, поставь печать и вышли мне заявление.

Андо молча покачал головой. Сколько раз он уже говорил ей, что хочет начать все сначала? Но в ответ на все его просьбы жена ставила ему абсолютно неприемлемые условия, давая понять, насколько твердо ее решение. И он уже начал уставать от этой унизительной ситуации.

– Ладно. Я подпишу. – Обещание далось ему на удивление легко.

Жена некоторое время молчала, а потом севшим голосом спросила:

– Тебе больше нечего мне сказать?

– А что ты хочешь услышать? – это прозвучало довольно глупо.

– Ты разве не понимаешь, что ты наделал?!

Андо, вцепившись в трубку, закрыл глаза.

Неужели и после развода мне придется выслушивать это каждое утро?

От этой мысли он пришел в отчаяние.

– Извини. Я виноват, – произнес он машинально, не вкладывая в эти слова никаких чувств.

Жена оскорбилась.

– Ты его совсем не любил!

– Как тебе не стыдно говорить такое?!

– Тогда почему...

– Зачем спрашивать, если знаешь ответ?

– Как ты мог? Как ты мог это сделать?! – голос ее задрожал, словно давая понять, что она на полшага от помешательства. Ему захотелось заорать на нее, сделать так, чтобы она больше никогда ему не звонила. Заорать и бросить трубку, но Андо сдержался. Единственное, что он мог для нее сделать, просто молча слушать ее упреки, слушать, как она изливает в трубку свое горе – ничем другим он не мог ей помочь.

– Ну что ты молчишь? Скажи же что-нибудь! – жена на том конце провода заплакала.

– А что ты хочешь, чтобы я сказал?.. Уже год и три месяца мы каждый день разговариваем с тобой об одном и том же. Мне больше нечего тебе сказать.

– Верни мне его! – вдруг ни с того ни с сего в отчаянии закричала на том конце провода жена. Андо прекрасно знал, о ком она говорит. Если бы он мог... Понимая, что это бесполезно, Андо не переставал молиться каждый день только об одном: «Верните, верните мне его. Прошу, верните!» – но увы...

– Я не могу, – сказал он как можно мягче, стараясь ласковым тоном успокоить ее.

– Ты должен его вернуть!

Андо было невыносимо жаль жену, полностью погруженную в собственное горе, которая, казалось, застыла в прошлом и даже не пыталась начать новую жизнь. Сам он пытался по возможности конструктивно подойти к случившемуся несчастью. Не раз и не два терпеливо объяснял он жене, что утраченного все равно не вернешь, и, чтобы пережить горе и начать жизнь заново, они должны помогать друг другу. Андо не мог смириться с мыслью, что они разведутся именно из-за этого. Во что бы то ни стало он хотел сохранить хорошие отношения с женой, сохранить семью. Но жена в случившемся винила лишь его и не хотела делить с ним будущее.

– Верни мне его!

– А я тебе говорю, что надо подумать о том, как жить дальше!

– Ты сам-то хоть понимаешь, что ты натворил?!

Андо громко вздохнул, так, чтобы было слышно на том конце провода. Каждый раз повторялся один и тот же бессмысленный, ни к чему не ведущий разговор. Было ясно, что у жены абсолютно расстроены нервы. По-хорошему, так ее давно уже следовало сводить к психиатру – у Андо даже был на примете неплохой психиатр, его давний друг. Но как сказать об этом женщине, у которой отец главврач больницы?

– Я вешаю трубку.

– Конечно, вешай. Давай! Ты всегда уходишь от ответственности.

– Я просто хочу, чтобы ты постаралась забыть обо всем, начать новую жизнь. – Он знал, что нет особого смысла в сотый раз повторять эту фразу, но ничего другого не пришло ему в голову.

Андо решительно повесил трубку. Но еще до того, как трубка коснулась рычага, из наушника раздался дикий вопль:

– Верни мне его! Верни мне Таканори!!

Даже после того как он положил трубку, имя сына продолжало звучать. Вся комната, казалось, наполнилась этим именем. Сам того не замечая, Андо несколько раз повторил вполголоса: «Таканори, Таканори, Таканори...»

Обхватив голову руками, он некоторое время неподвижно лежал на кровати, приняв позу эмбриона. Когда он взглянул на часы, уже было время собираться на работу.

Чтобы больше не отвечать на звонки жены, Андо выдернул штепсель из розетки. Потом подошел к окну – ему захотелось проветрить комнату, освежить застоявшийся за ночь воздух. В тот момент, когда он открыл окно, вороны, которые всегда прилетают со стороны парка Йойоги и сидят на проводах, неожиданно раскаркались. Андо даже вздрогнул от неожиданности – слишком уж близко прозвучали их хриплые крики. Тем не менее он почувствовал, что ему стало немного легче. Это карканье, моментально заполнившее пространство вокруг, помогло заглушить все еще звучавший в его голове отчаянный вопль жены. Птичий крик вытеснил воспоминание о черном морском дне из недавнего сна.