Юрий Кургузов - Кольцо Изокарона

Я сказал:

— Лошадь осталась за деревней. Застряла в кустах. Еще вопросы будут?

— Украдут… — совсем не сочувственно покачал головой странный трактирщик.

— Не беспокойтесь, не украдут, — заверил я. — Моя лошадь необычной породы: больно бьет копытами по чужим черепам, особенно — чересчур любопытным. Оттого, знаете ли, и расковалась.

Он что-то сердито буркнул под нос, но тут уже и мои глаза не очень дружественно сузились.

— Послушайте-ка, уважаемый, — проговорил я вполголоса. — Что-то не совсем понимаю: интересоваться адресом кузнеца, — это что, выходит за общепринятые у вас рамки приличий? И какое кому дело, где моя лошадь! Я же, кстати, не спрашиваю, под которой именно половицей зарыта ваша кубышка, верно? — И отодвинул стакан. — Не хотите — не говорите, узнаю и без вас.

Я бросил на прилавок самую мелкую монету, какую только смог отыскать в кармане, и, подхватив чемодан, вышел вон, провожаемый враждебным взглядом трактирщика. А может, зря я начал знакомство с туземным населением конфликтом с одним из самых почтенных его представителей?

Может, и зря. Даже наверняка зря — но не люблю, когда на меня ни за что ни про что глядят волком.

На улице меж тем появились люди. Я спросил у спешащей навстречу женщины, не знает ли она, где живет кузнец, но женщина испуганно отшатнулась и припустила почти бегом, озираясь на меня точно на прокаженного. Сопливый мальчишка, в ответ на тот же вопрос плюс поглаживание по русой головке, вдруг взревел басом, и теперь бегом припустил уже я, дабы аборигены ненароком не вообразили, будто я прибыл в их дыру воровать сопливых детей.

Я тащился по разбитой улице и мысленно чертыхался. Чокнутая деревня! Чокнутые жители!.. А потом… Потом я резко остановился и что было силы треснул себя по лбу.

Да нет же, нет! Вовсе они не чокнутые. Они… Они просто б о я т с я! Боятся нового лица, незнакомого человека. Боятся потому, что год назад, почти в это же самое время…

Да-да, вот отчего деревня кажется обезлюдевшей — ведь год назад в бойне у Каменной Пустоши погибла едва ли не половина ее жителей: жителей-оборотней…

И все-таки дом кузнеца я нашел! Нашел сам, увидев вьющийся из трубы какого-то приземистого строения рядом с одним из домишек черный дымок. Кузница? Ну а что же еще! А раз это кузница, то в ней, естественно, должен находиться кузнец.

Ощущая спиной не одну пару следящих за моими маневрами из-за темных окон домов глаз, я откинул щеколду калитки и ступил во двор. Обойдя кузницу вокруг, увидел дверь. Постучал — и вошел.

Внутри царил почти полный мрак, только в дальнем углу светился и чадил горн.

— Хозяин! — громко позвал я…

И тут вдруг, совершенно ни с того ни с сего, сердце мое заколотилось как бешеное, а перед зрачками поплыли радужные круги.

— Хозяин… — дрогнувшим и осипшим внезапно голосом повторил я, и тогда, скрытая до этого огромной грудой сваленного на пол у горна железного и чугунного лома, передо мной неожиданно выросла тощая человеческая фигура во всем черном.

— Да, сударь, я вас слушаю, — тихо проговорил человек и медленно двинулся мне навстречу.

— Хозя… — в третий раз хотел сказать я и внезапно, машинально сунув левую руку в карман (в правой был чемодан), ощутил в пальцах страшное жжение.

С воплем вырвал я руку и принялся что было мочи дуть на обожженные пальцы, а кузнец меж тем все приближался. Кузнец?.. Этот худой как скелет, с бледным, почти белым, тонким лицом человек… Нет-нет, это не мог быть кузнец!

А он подходил, все продолжая негромко и неторопливо говорить:

— Я слушаю, слушаю, сударь… Ну, что там у вас стряслось?..

И вдруг мне в нос ударил такой жуткий смрад, что я чуть не задохнулся. Как антилопа скакнув назад, высадил спиной дверь и, захлопнув ее на массивный крючок, трясущимися руками бросился открывать чемодан.

Револьвер, слава богу, лежал прямо под крышкой, завернутый во вчерашнюю газету. Я отшвырнул газету, стиснул его в руке и, затаив дыхание, принялся ждать. Сейчас… вот сейчас этот псевдокузнец начнет ломиться в дверь — и тогда… тогда…

Но прошла минута. Потом пять. Потом десять. В дверь никто не только не ломился, а даже не постучал. Я стоял с револьвером во вспотевшей ладони и лихорадочно думал: что? Ну что делать — уйти… или же?..

Опять сунул левую руку в карман — и удивился: кольцо, едва не спалившее пальцы, сейчас было снова холодным как лед. И странное дело, страх мой и недавний, совершенно неописуемый ужас, кажется, начал мало-помалу улетучиваться.

Где-то наверху шумно захлопали крылья, и я увидел усевшегося на конёк покатой крыши кузницы огромного черного ворона. Ворон деловито повертел по сторонам головой и нагло уставился на меня блестящими как стеклянные пуговицы глазами.

Я сказал ему:

— Кыш!

Он огрызнулся:

— Карр!.. — но, увидев, что я нагибаюсь за увесистой суковатой палкой, еще раз возмущенно проговорил: "Карр!", поспешно сорвался с крыши и полетел, медленно и тяжело загребая воздух широкими крыльями.

Еще какое-то время я топтался под дверью, но в конце концов это начало становиться уже не столько серьезным, сколько смешным. Надо было на что-то решаться — либо на вторую попытку, либо на ретираду.

Высокомерно полагая, что с оружием мне не страшен сам черт, я откинул крючок и снова шагнул внутрь. Однако теперь (простите!) вонь показалась просто невыносимой — она ударила в нос прямо с порога, и, несмотря на прижатый к лицу платок, из глаз моментально брызнули слезы, и не просто, а ручьем, а носоглотку и грудь точно свело судорогой. Да и в мозгу, признаться, поплыл легкий туман.

Но все же, водя дулом револьвера из стороны в сторону, я крадучись стал подбираться к горну, с опаской косясь на кучу старого лома, который кузнец, должно быть, переплавлял, а затем пускал в дело. Невзирая на основательную захламленность помещения инструментом и нужными и ненужными утилеобразными вещами, спрятаться тут, кроме как за вышеозначенной грудой железа, было попросту негде…

…Но впрочем, никто здесь и не думал прятаться, в том числе и за грудой: бледный самозванец в черном будто сквозь землю провалился, и только я собрался было выскочить за порог кузницы, а потом уже и начать удивляться сему странному факту, как увидал в полумраке, темно-багровом от отблесков почти потухшего горна, то, чем, судя по всему, его, если можно так выразиться, недавно топили и от чего вокруг стоял такой ужасный смрад…

Это был невысокий, но с квадратными плечами, мощным торсом и огромными буграми бицепсов человек — ни дать ни взять цирковой борец. На нем был надет старый кожаный фартук, грубые штаны и тяжелые армейские сапоги. Человек лежал на спине, широко раскинув мускулистые руки, и огонь начинал лизать его плечи и верх грудной клетки, потому что голова…