Юрий Кургузов - Луна - Солнце мертвых

— Вы — господин М.? — угрюмо и вовсе не дружелюбно спросил он.

— Да.

— Идемте, ваша милость, — поклонился он. — Их светлость господин граф ждут вас…

…- Но почему — граф?! — удивленно воскликнул я, усаживаясь в удобное мягкое кресло.

— Ну да, граф. — Он смущенно развел руками. — Понимаете, все произошло так неожиданно… В прошлом году внезапно скончалась моя дальняя тетка, которую я и в глаза-то не видел. Детей у нее не было, и она вдруг возьми да оставь этот замок мне. Ну а поскольку ее покойный муж был графом, то, едва я вступил во владение наследством, титул перешел и ко мне… Но постойте, каким образом вы добрались? Я же специально послал на станцию к поезду управляющего. Видно, вы с ним разминулись…

Я ответил, что никого по пути не встретил, но в дороге случилось довольно неприятное происшествие, и начал рассказывать, как нанял на станции повозку и как посреди степи нам с возницей пришлось отбиваться от очень странных зверей. Но не успел договорить — в дверь тихо постучали, и кто-то попросил господина графа на несколько минут по важному делу.

Мой товарищ извинился, сказал, что ужин вот-вот будет готов, и, любезно предложив сигары, вышел, пообещав тотчас вернуться.

Я принялся раскуривать сигару — это оказалась настоящая "Корона" — как вдруг будто легкий ветерок прошелестел по тяжелым портьерам, — и не успел я опомниться, из-за одной вышла красивая стройная женщина со светлыми, распущенными по плечам длинными волосами и весьма решительно приблизилась ко мне. Я изумленно вскочил, собираясь представиться как можно учтивее, но женщина стремительно приложила палец к губам и неожиданно звонким, как ручей, голосом произнесла;

— Прошу вас, молчите! Мне все про вас известно, а пришла я, чтобы сказать: немедленно, как можно скорее уезжайте…

— Но… — От удивления я просто не знал, что ответить — стоял и хлопал глазами как болван. — Но… я не понимаю… Почему?..

В коридоре послышались шаги.

— Ах! — воскликнула странная женщина. — Он возвращается! — И вновь взглянула на меня своими светлыми, настолько светлыми, что, казалось, в них не было зрачков, глазами. — Уезжайте, умоляю! Завтра же утром!..

Шаги приближались, и женщина бросилась к портьерам. Обернувшись, она последний раз посмотрела на меня, покачала головой — "Я вас предупредила!" — и исчезла в тяжелых бархатных складках. Я же, как истукан, продолжал стоять посреди комнаты.

Вошел граф и, явно чем-то озабоченный, раздраженно бросился в кресло. С минуту он молча барабанил пальцами по подлокотнику. Наконец, будто очнувшись, поднял голову и уставился на меня.

— Так вы говорите, дорогой друг, что на вас напали волки?

— Нечто очень похожее на волков, — уклончиво ответил я, находясь все еще под впечатлением событий последних часов и разговора с Яном, с одной стороны, и соображений здравого смысла — с другой.

Но граф, казалось, меня не слышал. Он встал и нервно заходил по комнате от стены к стене. Потом резко остановился.

— Только что вернулся управляющий. Он тоже подвергся нападению волков и даже ранен. Быть может, это те же самые, после того как напали на вас…

Я сказал, что "после" все-таки вряд ли, скорее уж — "до"…

— К счастью, понесли лошади, — продолжал мой приятель, — и экипаж умчался далеко в поле. К тому же у управляющего было ружье, и он отстреливался, пока проклятые бестии не отстали.

А я подумал, что что-то не слыхал в пути никаких выстрелов, и только собрался об этом сказать, как отворилась дверь и старик дворецкий, уже важный и чинный, в роскошной, расшитой золотыми позументами ливрее, пригласил господина графа и вашего покорного слугу к столу.

Мы покинули гостиную, по длинному коридору прошли через анфиладу галерей, увешанных старинными, очевидно, фамильными портретами, и вслед за почтительным дворецким ступили в трапезный зал.

Наверное, здесь все осталось в том же виде, как и триста — четыреста лет назад, и мрачная обстановка зала, с мощеным гладкими каменными плитами полом, развешанным на турьих, оленьих и лосиных рогах по стенам старинным оружием резко контрастировала с более-менее осовремененным и даже довольно комфортным обликом остальных помещений замка, которые я уже успел увидеть. Дань прогрессу была отдана лишь в одном: в большую старинную люстру под потолком и настенные канделябры и бра вместо свечей были вставлены электрические лампы накаливания, но свет их явно был недостаточен и слаб для столь мрачного и угрюмого помещения. Не очень помогал тут и огромный камин, в котором когда-то, наверное, целиком запросто зажаривали вепря или быка — насколько был он велик, настолько же мало давал света. Впрочем, может, виной тому были мокрые дрова — запах сырости витал в этом просторном зале. А может, то был запах ветхости, старины и Времени?..

Но ужин оказался отменным. После дня, проведенного в дороге, особенно нескольких последних довольно-таки беспокойных часов, у меня разыгрался зверский аппетит, и все сочные и вкусные мясные блюда, которые с методичностью заводной куклы подкладывал в мою тарелку молчаливый дворецкий, исчезали с неописуемой быстротой. Отдал я должное и превосходному подбору тонких старых вин.

Приятель же мой, напротив, едва прикоснулся к еде и, кажется, все то время, покуда я насыщался, просидел с одним-единственным бокалом темно-багрового вина, налитого ему слугой из оплетенной бутыли.

Когда я уже собирался перейти к десерту, дверь неожиданно отворилась и в трапезную вошел невысокий стройный человек лет тридцати пяти — сорока с очень бледным худым лицом, одетый в строгий, безупречно сшитый костюм темных тонов. Его можно было бы, наверное, даже назвать красивым, но что-то едва уловимое, что-то зловещее присутствовало в правильных чертах этого тонкого лица, что настораживало, заставляло как-то внутренне подобраться — и я невольно выпрямился на стуле, так, будто проглотил только что не последний ломтик восхитительно-розовой ветчины, а первый осиновый кол. Резким диссонансом на фоне черного платья этого странного человека смотрелась белоснежная повязка на его левой руке, сквозь которую кое-где чуть проступали маленькие алые пятнышки крови.

Он приблизился к нам, довольно низко, но без малейшей тени подобострастия поклонился моему товарищу и отвесил легкий поклон мне.

— Прошу простить, ваша светлость, что вынужден был опоздать к столу. Никак не могли остановить кровь. — Он указал на свою покоящуюся на груди поврежденную руку и занял стул, напротив которого стоял чистый прибор. Голос его звучал вежливо, но холодно.

— Пустяки, Карл. — Граф участливо посмотрел на вновь прибывшего и опять повернулся ко мне: — Это Карл, мой управляющий и верный помощник. А этот господин, — он назвал мое имя, — мой старый друг и товарищ еще по университету.