Брэм Стокер - Сокровище семи звёзд

Пока шла подготовка к путешествию — этим Абель Трелони занимался сам, — я поехал в Голландию, чтобы попытаться найти хоть какие-то следы, подтверждавшие рассказ Ван Хайна. Я отправился непосредственно в Хорн и терпеливо стал разыскивать дом путешественника или его наследников, если таковые были. Нет нужды утруждать вас деталями моих поисков и находок. Хорн не очень изменился со времен Ван Хайна, если не считать того, что потерял свое значение как торговый город. Пригороды остались такими же, какими были тогда; в таком сонном месте одно-два столетия ничего не значат. Я нашел дом и обнаружил, что никого из наследников в живых не осталось. Затем я стал интересоваться судьбой сокровищ голландца, так как было очевидно, что такой путешественник должен был обладать величайшими ценностями. Я проследил путь многих из них до музеев Лейдена, Утрехта и Амстердама и некоторых — до частных коллекций. Наконец в магазине старого часовщика и ювелира в Хорне я обнаружил то, что Ван Хайн считал своим главным сокровищем: огромный рубин, имевший форму скарабея, с семью звездами и выгравированными снаружи иероглифами. Новый владелец камня не знал иероглифической письменности, а открытия филологии за последние годы не дошли еще до его города. Он ничего не знал о Ван Хайне, кроме того, что такой человек существовал и что его в течение двух столетий местные жители почитали как великого путешественника. Часовщик ценил этот камень только с точки зрения его редкости и считал, что гравировка его портит, и хотя поначалу он не хотел расставаться с уникальным камнем, его удалось убедить благодаря значительной сумме денег. Мой кошелек был полон, поскольку я делал покупки для мистера Трелони, который, полагаю, вам известно, не испытывает недостатка в деньгах. Вскоре я уже был на пути в Лондон — полный безграничной радости и воодушевления, так как вез с собой доказательство чудесного рассказа Ван Хайна.

Камень был спрятан в сейфе, и мы, окрыленные надеждами, отправились в путешествие. Абелю Трелони не хотелось оставлять свою молодую жену, которую он нежно любил, но она, любившая его не меньше, понимала, как сильно он стремится продолжить свои поиски. Поэтому, скрывая про себя — как делают все хорошие женщины — свои тревоги, которые, замечу, в ее случае были особого рода, миссис Трелони призвала его следовать своему влечению.

На предстоящее путешествие мистер Трелони возлагал большие надежды — ничуть не меньше, чем я. Ему свойственно большее постоянство, чем мне, и целеустремленность, которая преобразует надежду в веру. По сравнению со мной он не так подвержен взлетам и падениям настроения, резким переходам от радости к отчаянию.

Иногда в душу мне закрадывались сомнения, что таких рубинов может быть два или что приключения Ван Хайна не что иное, как выдумка путешественника, основанная на редкости, приобретенной в Александрии или Каире, Лондоне или Амстердаме. И все же мистер Трелони никогда не колебался, тем более что нам встречалось много такого, что отвлекало наши мысли от веры и неверия.

Египет [14] Египет — место небезопасное для путешественников, особенно если они англичане. — В 1882 году англичане оккупировали Египет под предлогом неспособности правительства Египта контролировать судоходство по Суэцкому каналу. — место небезопасное для путешественников, особенно если они англичане. Но Абель Трелони — бесстрашный человек, а временами мне казалось, что и я не трус. Мы собрали группу арабов, которых один или другой из нас знал в прежние времена, во время предыдущих поездок в пустыню, то есть им можно было довериться; точнее, мы не настолько им не доверяли, как другим. Нас было достаточно, чтобы защититься от каких-нибудь мародерствующих банд, и мы взяли с собой оружие и боеприпасы, а также заручились согласием и пассивным содействием властей. По поводу последнего обстоятельства вряд ли стоит добавлять, что основную роль сыграло благосостояние мистера Трелони. Добравшись до Асуана, мы наняли у местного шейха несколько арабов, причем его сын Хамаль согласился сопровождать нас, и отправились в пустыню.

После долгих блужданий среди бесконечной череды холмов к вечеру мы наконец подошли именно к такой долине, какую описывал Ван Хайн, — с высокими, крутыми скалами, сужавшейся к середине и расширявшейся к востоку и западу. Днем мы уже стояли перед скалой, на которой достаточно высоко от поверхности земли можно было заметить отверстие; иероглифы и различные изображения рядом с ним явно предназначались для маскировки.

Но символы и знаки, озадачивавшие Ван Хайна и людей его времени, не были загадкой для нас. Целая плеяда ученых, посвятивших этим исследованиям долгие годы, прорвалась в таинственную темницу египетского языка. На отесанной поверхности скалы мы, также изучившие эти тайны, смогли прочесть послание фиванских жрецов, написанное почти пять тысячелетий назад. В том, что его авторами были жрецы, причем враждебно настроенные к погребенному человеку, сомнений не возникало.

«Сюда боги приходят не по всякому призыву. „Безымянная“ оскорбила их и навеки будет в одиночестве. Не приближайся, иначе тебя испепелит их месть!»

Использованные символы также добавляли значения тому, что было сказано. «Навеки» с помощью иероглифов выражается как «миллионы лет». Этот символ был повторен девять раз, в трех группах по три, и после каждой группы шли символы Верхнего Мира, Нижнего Мира и Неба. Так что для этой женщины невозможно было воскресение ни в мире солнечного света, ни в мире мертвых, ни в обители богов.

Это предупреждение, должно быть, обладало невероятной силой в те времена, когда оно было написано, и сохранило ее тысячи лет спустя, когда его слова превратились в непостижимую тайну для людей, проживавших теперь на земле Египта.

Ни мистер Трелони, ни я не осмелились перевести текст нашим спутникам. Хотя они и не верили в богов, чья кара могла настигнуть их — по грозному утверждению этой надписи, — но все же были достаточно суеверными и могли покинуть нас, узнав, о чем здесь шла речь. Тем не менее нас оберегали как их невежество, так и наша сдержанность. Мы расположились лагерем неподалеку, но все же за выступом скалы, немного дальше по долине, чтобы эта надпись не была постоянно перед глазами. Что там говорить, даже название этого места — Долина Мага — пугало их и соответственно вселяло в нас некоторую тревогу.

При помощи привезенных с собой досок мы соорудили лестницу; на балке, укрепленной на выступе скалы, располагавшемся почти на самом верху, соорудили блок для поднятия тяжестей. Воспользовавшись лестницей, мы добрались до большой каменной плиты, закрывавшей отверстие. Эта неуклюже поставленная на прежнее место своеобразная дверь была зафиксирована несколькими камнями. Было, однако, много свидетельств того, что плита вращалась на железных петлях и ее предполагалось запирать изнутри. Нам пришлось втолкнуть ее внутрь и пройти рядом с ней. Кстати, у входа действительно находилась большая цепь, которую описывал Ван Хайн.