Брэм Стокер - Сокровище семи звёзд

— Возможно, тебе следует остаться. Господин адвокат, это может оказаться полезным для вашей практики! — Девушка засмеялась, встретившись со мной глазами, но почти за одно мгновение ее настроение переменилось: на лице появилось серьезное выражение, и она тихо произнесла, заметно побледнев: — Отец прав! Это ужасная ситуация. Необходимо, чтобы все мы отнеслись к ней серьезно. Но все равно… нет, именно по этой причине лучше оставайся с ними, Малькольм!

Пока она говорила, мое сердце остановилось, однако я решил промолчать в ответ: и так достаточно плотная атмосфера страха сгустилась над нами!

К этому времени Абель Трелони с помощью мистера Корбека и доктора Уинчестера сняли крышку с саркофага, сделанного из бурого железняка. Внутри находилась мумия царицы — широкая, длинная и достаточно тяжелая, так что даже для нас, четверых мужчин, поднять ее из саркофага оказалось нелегкой задачей. Под руководством мистера Трелони мы положили ее на стол, где совсем недавно разворачивали мумию кота.

И только тогда весь ужас этого занятия овладел моим сознанием! При ослепительном свете электрических ламп физическая сторона смерти оказалась потрясающе реальной. Наружные пелены, разорванные и стянутые нашими руками, потемневшие либо от пыли, либо от времени, напоминали лохмотья; раскраска сохранилась в виде отдельных пятен, а лак местами откололся. Количество слоев было огромным, тем не менее через них постепенно проступали формы человеческого тела. Весь романтический и таинственный ореол смерти исчезал у нас на глазах. Два более пожилых человека, преданные своему увлечению, не в первый раз в жизни занимались подобными вещами, поэтому сохраняли самообладание и не казались столь сильно выбитыми из колеи; доктор Уинчестер словно склонился над операционным столом и являл собой заинтересованного профессионала. Но я совсем упал духом, мне было стыдно за всех и одновременно жаль присутствующих, самого себя в том числе; кроме того, бледность Маргарет и ее встревоженность заставляли меня мучиться от невозможности ей помочь.

Работа шла медленно. Распеленывание мумии кота, конечно, дало мне некоторый опыт, но эта мумия была намного больше и завернута куда более искусно. К тому же нас не покидало осознание близости смерти в ее неприглядном естестве, а также бесчеловечности вмешательства в «жизнь после смерти» египетской правительницы. Не могу не отметить то обстоятельство, что процесс сам по себе оказался более сложным: животное было забальзамировано с использованием традиционных составов; здесь же даже первые слои полотна источали совсем другие запахи — наверняка лучших смол, трав и специй. Но в воздухе по-прежнему висела красная пыль и раздавался треск бесконечного количества разрываемых бинтов. Когда мы увидели разрезанными все слои, их толщина превзошла все наши ожидания.

Мое волнение росло вместе с кучей бинтов на полу. Некоторое время спустя я отстранился от стола — и Маргарет посмотрела на меня с благодарностью. Мы сомкнули руки, пальцы девушки тесно переплелись с моими, крепко сжав их.

Грубое полотно сменилось более тонкими тканями, некоторые из них были украшены какими-то символами и картинами, в основном бледно-зеленых оттенков, и даже при многоцветии зеленые тона превалировали. То и дело мистер Трелони или мистер Корбек обращали наше внимание на какой-нибудь особенный рисунок, прежде чем отложить пелену в чудовищных размеров груду на полу.

Процесс близился к завершению. Пропорции лежавшего перед нами тела уже уменьшились до почти нормальных размеров, соответствующих росту царицы, которая, как известно, была выше среднего роста. Я услышал, как учащенно дышит Маргарет, мой тревожный взгляд отметил ее неестественную бледность, напоминавшую мрамор статуи. Как раз в это время Абель Трелони снимал последний бинт; посмотрев на Маргарет, он заметил успокаивающим тоном:

— Не переживай столь сильно, дорогая! Посмотри, царица одета в мантию.

Последняя пелена представляла собой широкий кусок материи, длина которого равнялась длине тела. Когда ее сняли, нашим взорам предстала расточительно широкая мантия из белого полотна, покрывавшая тело от шеи до ступней. Маргарет мгновенно забыла о своих переживаниях и теперь с чисто женским интересом рассматривала прекрасную ткань. Впрочем, все остальные тоже не могли отвести от мантии восхищенных глаз. Незабываемое зрелище! Полотно, напоминавшее тончайший шелк, лежало великолепными, почти скульптурными складками и лишь несколько измялось под верхними слоями ткани, пеленавшими мумию.

Вокруг шеи мантия была искусно расшита нитями из чистого золота, узор дополняли вплетения из веточек смоковницы, внизу вышивка повторялась, только с использованием стеблей лотоса неравной длины, что вносило в ритм рисунка беспорядочно-естественную красоту натуральных растений.

Поверх мантии, не окружая тело, лежал пояс из драгоценных камней, казалось позаимствовавший свои цвета у радуги, а блеск — у звезд на ночном небосводе.

Пряжкой для пояса служил камень желтого цвета, своей формой напоминавший шар в золотой оправе. Он сиял, как будто внутри него находилось настоящее солнце, освещая все вокруг своим ярким блеском. По бонам от него были укреплены два молочно-белых камня меньших размеров, их мерцание создавало полную иллюзию серебристого лунного света.

Маргарет в экстазе всплеснула руками, затем склонилась над столом, чтобы как следует рассмотреть необыкновенный пояс. После минутного созерцания она выпрямилась во весь свой довольно высокий рост и заговорила с убежденностью абсолютного знания:

— Это не похоронный наряд! Он не мог быть изготовлен для обряжения мертвой царицы! Это свадебный наряд!

Мистер Трелони оттянул складку материи возле шеи, и я догадался по порывистому вздоху, что его что-то удивило. Он приподнял мантию еще выше и произнес:

— Маргарет права! Эта одежда не предназначалась для мертвой. Посмотрите! Мантия просто лежит поверх ее тела.

Он поднял с мумии пояс, переливавшийся блеском драгоценных камней, и передал его Маргарет. Затем приподнял роскошную мантию и положил поперек рук девушки, которые она протянула к нему в порыве неудержимого восторга. Предметы такой редкой красоты не могли не вызвать подобного чувства.

Все мы молча стояли, потрясенные прелестью женской фигуры, которая лежала перед нами полностью обнаженная, за исключением прикрытой пеленами головы. Мистер Трелони наклонился и дрожащими от волнения руками поднял эту пелену, которая была изготовлена из такого же полотна, что и сама мантия. Когда он отступил от стола, перед нами предстала вся прославленная красота царицы. Меня окатила волна стыда: как несправедливо, что нам, простым смертным, дозволено равнодушными глазами смотреть на истинное воплощение мечты о прекрасном! Это было сродни святотатству.