Элджернон Блэквуд - Безумие Джона Джонса

В ресторане ощущение не только не исчезло — оно усилилось: кто-то его ждал — кто-то, с кем он явно договаривался о встрече. Итак, некто ожидал его в этот самый вечер и приблизительно в это время. Но кто? И где? Джонс почувствовал странную внутреннюю дрожь и сделал огромное усилие, чтобы держать себя в руках и быть готовым ко всему, что бы ни случилось. И вдруг его неожиданно осенило: местом встречи был этот самый ресторанчик и, более того, человек, с которым он условился, находился уже здесь, ждал его где-то совсем рядом.

Джонс беспокойно огляделся и начал изучать лица окружающих. В основном здесь обедали французы, они громко болтали, смеялись и оживленно жестикулировали; было немало таких же, как и он, клерков — их привлекали низкие цены и хорошая кухня, — но ни одного знакомого лица он не увидел, пока наконец взгляд его не упал на человека, сидящего в углу напротив — на том месте, которое обычно занимал он сам.

«Вот тот, кто меня ждет!» — сразу подумал Джонс.

Он это знал. Человек сидел в самом углу, на нем было толстое, застегнутое на все пуговицы пальто. Лицо очень бледное и заросшее густой черной бородой. Сперва секретарь его не узнал, но, когда тот поднял голову и глаза их встретились, Джонса охватило чувство, что перед ним некто, кого он когда-то давно знал очень близко. Если бы не борода, лицом этот господин напоминал одного пожилого клерка, стол которого стоял рядом со столом Джонса, когда он только начинал работать в страховой компании. Клерк неизменно проявлял по отношению к нему доброту и внимание и немало помогал ему. Однако через секунду наваждение исчезло, так как Джонс вспомнил, что Торп — так звали клерка — уже пять лет как умер. Сходство, очевидно, объяснялось прихотливой игрой памяти.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, затем Джонс, по своему обыкновению, начал действовать интуитивно — пересек зал и сел на свободное место напротив знакомого незнакомца: он почему-то чувствовал, что должен объяснить тому свое опоздание и то, что едва вовсе не забыл о встрече.

Однако, как ни старался, достойного объяснения придумать не смог.

— Да, вы и вправду опоздали, — спокойно сказал неизвестный, едва Джойс успел открыть рот. — Но это неважно. К тому же вы забыли о назначенной встрече, но и это ничего не меняет.

— Я знал, знал, что была какая-то договоренность, — пробормотал Джонс, проведя рукой по лбу, — но как-то…

— Сейчас вы все вспомните, — продолжал визави, мягко улыбаясь. — Мы условились о встрече вчера ночью, когда вы крепко спали, но сегодняшние неприятные события на некоторое время затмили вашу память.

Пока незнакомец говорил, в голове у Джонса действительно забрезжило воспоминание — перед мысленным взором возникла и тут же исчезла какая-то рощица, фигуры прохожих, незнакомец же на мгновение изменился, как бы разросся, и глаза его чудесно просияли.

— О! — смог лишь выдохнуть Джонс. — Это было там — в иных сферах?

— Конечно, — ответил незнакомец, и лицо его озарилось улыбкой. — Вы все сейчас вспомните, всему свое время, пока же вам нет нужды опасаться.

Его голос был замечательно мягок, как шепот ветра, и клерк сразу успокоился. Они еще некоторое время сидели в ресторане, но Джонс не мог припомнить, говорили они о чем-нибудь или просто ели. Позже он вспомнил только, что к нему подходил и что-то шептал на ухо старший официант, что на него странно поглядывали посетители, кое-кто даже смеялся, а потом его собеседник встал и первым вышел из ресторана.

Они быстро и молча шли по улицам. Джонс изо всех сил старался воскресить в памяти все, что произошло во время его глубокого сна, поэтому шел не разбирая дороги. Однако было ясно: он знает, куда лежит их путь, не хуже своего спутника, поскольку часто переходил улицы первым, уверенно нырял в переулки, а неизвестный безропотно следовал за ним, как бы подтверждая правильность избранного им маршрута.

На улицах было очень людно, обычная вечерняя лондонская толпа передвигалась в свете витрин магазинов, но они, подобно дыму, проходили сквозь нее — ничто не замедляло их быстрого шага. Чем дальше они шли, тем реже встречались прохожие и меньше становилось машин; вскоре они миновали дом лорда-мэра, пересекли пустынную площадь перед Королевской биржей и направились вниз по Фенчерч-стрит неподалеку от Тауэра, смутно возвышавшегося в дымных сумерках.

Все это Джонс помнил очень хорошо, ему казалось, что именно ясное ощущение цели так сокращало расстояние. Но только когда Тауэр остался позади и они свернули на север, он начал замечать, что все сильно изменилось и они вдруг оказались в местности, освещаемой только звездами, где было мало домов и начинались луга и поля. По мере того как его глубинное сознание все более брало верх над будничными событиями, исчезало чувство усталости, и он понимал, что передвигается в неких сферах, скрытых за занавесом причинных связей, что не обманывается более своими ощущениями и освободился от нелепой околдованности пространством и временем, а потому не особенно удивился, когда, обернувшись, увидел, что его спутник изменился — сбросив свое пальто и черную шляпу, он теперь передвигался совершенно бесшумно.

На короткое мгновение Джонс увидел его высоким, как дерево, разросшимся в пространстве, подобно огромной тени — туманной, с зыбкими контурами, — сопровождаемой звуком, похожим на шелест крыльев во тьме; но стоило ему остановиться, потому что сердце его сжалось от страха, как тот вновь принял свои обычные формы, и Джонс отчетливо разглядел уже знакомую фигуру на фоне зеленеющих полей.

Затем секретарь увидел, как его спутник ощупывает свое лицо, и вот уже черная борода куда-то пропала…

— Так вы все-таки Торп! — проговорил Джонс, нисколько не удивившись.

Они стояли друг против друга на пустынной аллее, под закрывавшими звезды кронами деревьев, в ветвях которых слышались печальные вздохи.

— Да, я Торп, — ответил голос, звучавший, как шелест ветра. — И я явился из нашего далекого прошлого, чтобы помочь вам, ибо мой долг перед вами огромен и в этой жизни у меня было мало шансов его оплатить.

Джоне тут же вспомнил, как добр был к нему этот человек, и теплая волна любви нахлынула на него при мысли о друге, рядом с которым его душа, возможно, на протяжении многих веков шествовала таинственным путем духовной эволюции.

— Помочь мне? Сейчас?.. — прошептал Джонс.

— Вы поймете меня, как только проникните в свою настоящую память и припомните, какой огромный долг я обязан вам отдать за верность и добро в давно минувшие дни, — тихо, подобно вздоху ветра, ответил его собеседник.

— Между нами не может стоять вопрос о долгах, — услышат Джонс свой собственный голос.