Стивен Кинг - Мареновая роза

Раздался звук, сочный хлопок, похожий на звук вылетевшей из бутылки шампанского пробки, после чего руки Пэм задергались, колотя по двери, а шея изогнулась под странным углом, как шея человека, наблюдающего за торжественной церемонией поднятия флага на патриотическом празднике.

– Эй? – окликнул ее Норман, и Ферди поднялся перед ним на его же руке. Перекошенная морда быка показалась ему пьяной. – Пфффф, – скривил губы Фердинанд. Норман сорвал маску с руки и сунул ее в карман, слыша новый звук, напоминающий весеннюю капель. Он посмотрел вниз и увидел, что цвет кроссовки на левой ноге Пэм вместо белого стал красным от крови, кровь стекала по двери длинными полосами. Руки Пэм все еще дергались. Норману они напомнили бьющихся в клетке маленьких птиц.

Казалось, она приклеилась к двери, и, шагнув вперед, Норман понял, что в некотором смысле так оно и есть. На внутренней стороне двери оказался крючок вешалки. Вырвавшись из его рук, она бросилась вперед и упала лицом на крючок, вонзившийся в ее левый глаз.

– Черт бы тебя побрал, Пэм. Какая же ты дура! – чертыхнулся Норман. Его охватили растерянность и страх. Перед глазами стояла идиотская ухмылка Фердинанда, в ушах звенело его «Пффф!», словно дурацкий эпизод мультфильма студии «Уорнер Бразерс».

Он снял Пэм с крюка. При этом раздался неописуемо отвратительный звук трущейся о металл кости. Ее целый глаз – показавшийся ему еще синее, чем прежде, – уставился на него в безмолвном ужасе.

Затем она раскрыла рот и закричала. Норман не имел времени на раздумья; руки его действовали автоматически. Они схватили ее за щеки, дрижались большими ладонями к изящной линии нижней челюсти и резко повернули голову. Послышался короткий сухой треск – словно треск кедровой шишки под ногами, – и тело в его руках мгновенно обмякло. Пэм умерла, и все, что она знала или могла знать о Роуз, умерло вместе с ней.

– Ах ты ж дура набитая, – выдохнул Норман. – наделась глазом на крючок вешалки, ну не глупость ли это, мать твою?

Он грубо встряхнул ее. Голова Пэм, не поддерживаемая позвоночником, безвольно болталась из стороны в сторону. На груди белого форменного платья появилась красная салфетка. Он оттащил тело от двери и бросил на кучу одеял. Она растянулась в неестественной позе раздвинутыми ногами.

– Сука ненасытная, – бросил ей Норман. – Даже после смерти не можешь не заигрывать. – Он поддел носком туфли одну ногу и перекинул за другую. Рука Пэм свалилась с бедра и упала на одеяло. Он заметил дешевый пурпурный браслет на ее запястье – смахивающий на обрывок витого телефонного шнура. На браслете висел ключ.

Норман посмотрел на ключ, затем перевел взгляд на шкафчики в дальнем конце подсобки.

«Норман, тебе нельзя там показываться, – предупредил его отцовский голос. – Я знаю, о чем ты думаешь, но ты настоящий псих, если собираешься совать нос в их избушку на Дарэм-авеню».

Норман усмехнулся. «Ты настоящий псих, раз собираешься проникнуть туда». Если задуматься, даже немножко забавно. Кроме того, куда ему осталось идти? Что еще попробовать? Времени у него почти не было. Подожженные мосты весело пылали за спиной – все до единого.

– Время не имеет значения, – пробормотал Норман Дэниэлс, стягивая браслет с руки Пэм. Он направился к шкафчикам и на время зажал браслет с ключом в зубах, освобождая руки, чтобы левой натянуть на правую маску быка. Затем поднял Фердинанда, давая ему возможность осмотреть таблички на шкафчиках.

– Тут, – заявил Фердинанд, потираясь резиновой мордой о дверку шкафчика с табличкой «ПЭМ ХЕЙВЕРФОРД».

Ключ вошел в замочную скважину. Внутри оказалась пара джинсов, футболка, спортивный купальник, пакет с набором вещей для душа и сумочка Пэм. Норман взял сумочку, вернулся к рядам корзин и вытряхнул содержимое на стопку свежих полотенец. Затем принялся водить рукой с надетой на нее маской над рассыпанными предметами. Фердинанд кружил над полотенцами, как странный шпионский спутник.

– Вот то, что тебе нужно, дружище, – пробормотал бык.

Среди косметики, бумажек и салфеток Норман нашел тонкий ломтик серого пластика. С его помощью он откроет дверь публичного дома на Дарэм-авеню, в этом можно не сомневаться. Зажав электронный ключ в кармане, он повернулся было, чтобы уйти...

– Погоди, – остановил его эль торо. Он наклонился к уху Нормана – цветочные гирлянды опустились на макушку – и что-то зашептал.

Норман выслушал его и кивнул в знак согласия. В очередной раз стащив маску с влажной от пота руки, он сунул ее в карман и замер над горкой бумажного мусора из сумочки Пэм. В этот раз он исследовал каждый клочок с дотошной придирчивостью, словно изучая, по его же собственному выражению, «сцену события»... хотя обычно пользовался для этих целей кончиком карандаша или ручки, а не кончиками пальцев.

«Что-что, а отпечатки пальцев сейчас не главная проблема, – подумал он и засмеялся. – Уже не проблема».

Он отодвинул в сторону бланки счетов и поднял маленькую красную записную книжку со словами «ТЕЛЕФОНЫ, АДРЕСА» на обложке. Открыл букву «Д», нашел телефонный номер «Дочерей и сестер», но его интересовало не это. Он вернулся к первой странице блокнота, где среди каракулей, выведенных рукой Пэм – большей частью изображавших глаза и карикатурные галстуки-бабочки, – имелось множество цифр. Однако все они, видимо, являлись телефонными номерами.

Он открыл последнюю страницу, второе наиболее вероятное место. Снова телефонные номера, снова глава, снова галстуки-бабочки... а в середине, обведенные аккуратным прямоугольником и помеченные двумя звездочками, четыре цифры:

*

0471

– Вот это да! – прошептал он. – Придержите свои карты, ребята. Кажется, я сорвал джек-пот. Я не ошибся, как ты думаешь, Пэм?

Норман вырвал страницу из записной книжки Пэм, сунул ее в передний карман брюк и на цыпочках приблизился к двери. Он прислушался. Ни звука. Облегченно выдохнув, дотронулся до края листка бумаги, который только что сунул в карман. Его сознание совершило очередной скачок, и в последовавший отрезок времени он не помнил ровным счетом ничего.

Хейл и Густафсон привели Рози и Герт в угловую комнату полицейского участка, очень напоминавшую салон для светских бесед: старая, но довольно удобная мебель без всяких письменных столов, за которыми, как правило, восседали суровые, с неприступным видом полицейские. Они опустились на выцветший зеленый диван, припаркованный между автоматом газированных напитков и столиком с тостером и кофеваркой. Вместо мрачных портретов наркоманов и жертв СПИДа над кофеваркой красовался плакат туристического агентства, рекламирующий швейцарские Альпы. Детективы вели себя спокойно и доброжелательно, задавали вопросы тихо и уважительно, но ни их отношение, ни царившая непринужденная, неофициальная обстановка не помогли Рози. Она по-прежнему злилась, разъяренная, как никогда в жизни; другим преобладающим чувством стал страх. Страх внушало ей само пребывание в полиции.