Владимир Колышкин - Атолл

Джон обругал себя. Он вел себя как последний гражданский идиот. Надо же - в такой момент забыть об оружии. При том, что ствол чуть не проткнул ему живот.

Джону стало стыдно за свое лохачество, и он преувеличенно резко выдернул из-за ремня военный свой трофей - кольт "хантсмен", поставил на боевой взвод.

Пригнувшись, короткими перебежками, он устремился за бандитами. Их следы легко было обнаружить. Они вытоптали изрядную полосу в папоротниковых зарослях. И пока растения не выпрямились, Джон легко может следовать за бандитами и, если повезет, обнаружить их базу.

Он шел не торопясь, но и не забегая слишком, иначе можно было нарваться. Вдруг им придет в голову остановиться по нужде или просто посидеть - передохнуть... Пока он шел, в голове неотступно билась мысль, чей голос его предупредил? Знакомый такой голос, с характерной хрипотцой заядлого курильщика. Именно таким голосом обладала бабушка Мэрилин. Ну, нет, это уже слишком! Едва он ей помолился, как она тут же пришла ему на помощь. Просто, когда он болтал о геройстве, подсознание его уловило подозрительный, не лесной шум и скомандовало остановиться. А уж интонации это он сам придумал... Впрочем, если это все-таки была бабушка Мэрилин, то он просит у нее прощения. Спасибо, бабуля! Дай тебе Бог... ну, чего им там не хватает на небесах?.. В самом деле, почему бы бабушке не быть в роли ангела-хранителя своего внука, чем она хуже какого-то постороннего дядьки-ангела. Уж кому и быть хранителями, так это как раз умершим родственникам. И он, Джон Кейн, в свое время...

Тут Джон огорчился, осознав, что у него-то как раз и нет детей и даже племянников, чтобы после смерти присматривать за ними. Беспокоиться о их судьбе.

И такая его взяла злость на себя, прямо скрутила всего. Что ж ты, писатель говенный, не позаботился о потомстве?! Утешал себя - мои книги, вот мои дети. Кому на хрен нужны твои книги?! Какому-нибудь засранцу, чтобы не скучно было сидеть на унитазе? Чтобы скрасить одинокий вечер зачуханному коммивояжеру в задрипанном мотеле?..

Да! Оправдывалось самолюбие. А чем плох засранец, сидящий на унитазе? Или лузер-комивояжер? Они разве не люди? Униженные и оскорбленные, с плохим желудком, с ущемленным дверным косяком чувством собственного достоинства...

Ну, хватит! Скомандовал Джон Кейн. Хватит разводить достоевщину. Ишь, раскукарекались. Делом надо заниматься, господин писатель, делом!

Джон сосредоточил все внимание на следах. Местность заметно стала опускаться. Пару раз фигуры бандитов мелькнули среди стволов и растаяли в золотистом воздухе полудня. Прячась за стволы, Джон последовал за ними.

И вскоре увидел сквозь деревья сапфировую ширь океана. Вот он и вышел на другой берег, подумал Джон, спускаясь по склону. Значит, он пересек весь остров. Примерно за четыре часа. Значит, остров в среднем около десяти миль в поперечнике... Да, не большой, именно потому и не обитаем.

Многие полагают, что в наш век перенаселенности уже не осталось на Земле необитаемых островов. На самом деле их очень много. В одной только Океании необитаемы целые архипелаги. Причем вблизи таких крупных материков и островов как Австралия и Новая Зеландия. Среди них, принадлежащие Новой Зеландии острова Баунти, Антиподов, Окленд, которые расположены в южной части Тихого океана.

Все это верно и для Гавайского архипелага. Главные острова плотно заселены, а всякая мелочь с бедными почвами достается колониям птиц. А что касается клочков земли посреди океана, наподобие Пако, не принадлежащих ни к каким архипелагам, то это и вовсе забытые Богом места. Такие островки - весьма удобное место для всякой уголовной сволочи. Возможно, они не брезгуют и мелким пиратством, но в основном, наверное, промышляют налетами на игорные заведения. А потом смываются на быстроходном катере. И здесь их база. И хотя это фактически территория США, поди их найди. Если уж в центре Нью-йорка в Централ-парке их не могут вывести, то что говорить о таком захолустье.

Ряды деревьев редели, и океан все вырастал, раздавался вширь, словно великан, раздвигающий плечи. С этой высоты хорошо просматривались бирюзовые пятна отмелей и фиолетовые колонии водорослей, а там, где было солнце, вода рябила расплавленным серебром.

Ослепленный ярким светом после полумрака леса, Джон не заметил, как склон стал слишком крутым. Черт побери! Джон поскользнулся на траве и покатился вниз. В голове мелькнула мысль: как глупо... - и он повис над пропастью. Вниз смотреть было страшно, там был пляж, и лететь до него - секунд восемь. А это верная смерть.

Джон висел, ухватившись за воздушные корни сосны, одиноко стоящей на самом краю обрыва. Половина корней у сосны уже была в воздухе, вторая половина в грунте. Пройдет несколько лет, грунт осыплется, и сосна рухнет вниз. Но пока она стояла прочно. Лишь бы корень, за который Джон держится, не сломался. Но корень был крепким и даже гибким, значит, еще питается влагой, еще живой и будет живым еще много лет, а вот Джон, если не предпримет геркулесовых усилий, очень скоро будет мертв.

Как глупо иногда человек умирает. Только что он ни о чем подобном не думал, радовался солнцу, и вдруг - прочтите последнюю молитву. Впрочем, пешеходу в Нью-Йорке часто и на молитву время не отпускают. Так что тебе еще повезло, подбадривал себя Джон Кейн.

Свое спасение Джон начал с того, что стал накачивать себя кислородом, это первое, что надо сделать, ведь предстоит тяжелая работа. При тяжелой работе кислород мышцам потребуется в огромном количестве. Когда закружилась голова (впрочем, она и так кружилась от высоты), он понял, что баки наполнены под завязку.

Теперь начнем подтягивать себя. И, пожалуйста, не надо потеть. Пот на ладонях - наш враг. Он подтянулся, мышцы напряглись до предела, даже через предел - боль пронзила плечо. Левая рука ослабла. Но правая держит крепко. Превозмогая боль, Джон подтянулся еще. Носки ботинок уперлись в склон, посыпался песок, ногу, однако, поставить некуда. Джон повернул голову, лица его коснулся еще один корень. Джон схватил его зубами, и висеть стало легче. Еще бы, сила челюстей у человека - ого-го какая! Некоторые силачи черт знает какую тяжесть держат и поднимают челюстями. Зубы у Джон Кейн крепкие... Вот левая рука отдохнула, вытрем ладонь о бедро и - раз-два подтя-я-ну-у-ули-и-ись! Еще Ра-а-аз! Джон забросил колено на кромку обрыва, лезть стало легче, под руку подставлялись уже толстые участки корня со всякими удобными ответвлениями, держаться уже не составляло труда. Еще усилие - и он вылез.

Джон лежал под сосной, смотрел сквозь её игольчатую крону на небо. Белые чистые облака плыли в бездонной синеве. Пахло смолой. Вспомнилось детство, как он с дружками ходил в лес, едва растаивал снег. Жгли сухую прошлогоднюю траву. Томас поджег смолу на сосне, и они стояли, любовались огнем, как болваны. И когда сосна загорелась по-настоящему, тогда опомнились. Запаниковали. И всего-то надо было взять кусок дерна и приложить к огню. Участок еще был небольшой. Но они растерялись. Том сорвал пальтишко со своего младшего брата, и этим пальто яростно хлестал по горящему стволу, пока не сбил пламя. Потом они расслабленно смеялись, а младший брат Тома (вот забыл, как его звали?) плакал. Все пальто его было в смоле и черной саже, и ничего нельзя было оттереть. "Меня мать убьет!" - плакал пацан. А мы, как дураки, хихикали. Славное было время. Еще родители были живы...