Андрей Звонков - Любовью спасены будете...

К месту падения машины не прошли, РАФы запарковались вдоль шоссе, и все пошли в лес, ориентируясь на столб дыма. Следом подъезжали милиция и пожарные… Стахис обернулся, увидел Носова с Морозовым, подождал, когда они подойдут, и спросил:

– Вилена в машине?

– Нет, – ответил Носов, – я оставил ее на подстанции.

Стахис стал надуваться, выкатывать глаза, но вдруг сник и пробурчал:

– Если она моя дочь, это не значит, что ей должны быть поблажки, она обычный рядовой сотрудник… и… Вы не имели права… – Он в последний момент заметил внимательно слушающего Морозова. – Ладно, на подстанции разберемся…

– А я ее оставил не как вашу дочь, Герман Исаевич, – возразил Носов, – а как рядового сотрудника, которому здесь совершенно нечего делать. Не будет же она носилки таскать! Пусть лучше диспетчерам помогает…

Стахис подождал, пока Морозов уйдет подальше, и прошипел:

– Мог бы хоть у меня спросить…

Носов улыбнулся и развел руками. Сквозь деревья виднелся голубой кусочек неба… Они вышли на край кратера. Ни Носов, ни Стахис такого не видели никогда…

Земля горела… из трещин в грунте вырывались язычки пламени, вспыхивая, трепетали и гасли, будто души рвались на волю, среди торчащих из земли черных рук и ног… Носов окаменел… В страшном сне такое не приснится… Он припал к наклонившемуся дереву… У самого края огромной воронки, в полуметре от своей ноги, он увидел круглый темный предмет и присел на корточки, чтобы рассмотреть в сумерках. Среди комьев лежала черная голова с открытыми белыми глазами, будто росла из земли. Носов полез в карман за резиновыми перчатками, но в этот момент к нему подбежал Морозов.

– Виктор! Носов! – кричал он, запыхавшись. – Я нашел… кажись, еще живая!

– Кто?! – в один голос вскрикнули Носов и отошедший подальше Стахис.

– Да тут что-то такое… – проговорил Морозов, махнув в сторону черных кустов, – черная вся, то ли негритянка, то ли обгорела…

Носов, насколько позволяла чавкающая земля, побежал за Морозовым. Среди кустов волчьей ягоды лежала, неловко вывернув руку, одетая только в бестолково-оранжевую маечку девушка-мулатка. Это Носов понял уже потом, когда осматривал ее в машине. Носов извлек из кармана тонометр, попробовал померить давление, по пульсу нащупал тоненькую ниточку сердечного ритма. Жива!

– Володя! – крикнул он Морозову, не заметив, что тот стоит рядом. – А, ты тут… Быстро за носилками и захвати шприц! Да! – крикнул он уже вслед удаляющемуся Морозову. – Толика не забудь!

– Это уж как положено, – махнул рукой Морозов.

Подошел Стахис, и они вместе потихоньку вытащили девушку на открытое место.

В лесу светало. Над деревьями с востока пробивались солнечные лучи. Тени от голых стволов ложились поперек кратера и придавали жуткую фантасмагоричность месту катастрофы: среди горящих комьев земли бродили белые халаты, время от времени нагибаясь и извлекая из земли части тел…

В ямках набиралась розовая вода… На краю кратера отдельно складывали белые тела в остатках летной формы – экипаж.

Прибежали Морозов с Толиком, раскинули дерматиновые носилки, аккуратненько, не за руки за ноги, а под плечи и таз, подхватили легонькую девушку и уложили на носилки. В обрывках света Носов увидел, что вся кожа на ногах покрыта какими-то лоскутами. Не задумываясь он принял у фельдшера шприц, достал из кармана брюк маленькую коробочку с наркотиками, покопавшись, выбрал фентанил, как раз на полчаса, ввел то ли в вену, то ли нет, в сумерках не видно, и, ухватив одну ручку носилок, скомандовал:

– Понесли!

В машине Носов еще раз померил давление, ни черта не слышно, чуть больше пятидесяти. Он включил большой плафон и увидел, что лоскутья, на которые он обратил внимание в лесу, – остатки колготок и кожи, а поясок на талии – все, что осталось от юбки, или что там у нее было? Кожа на спине местами обуглилась, и Носов, покрываясь липким потом, насчитал больше шестидесяти процентов поверхностей ожога…

Морозов оттеснил его:

– Виктор Васильевич! Дай-ка я венку поставлю! Прокапаем хоть баночку…

– Давай! – сказал Носов, не решаясь даже попытаться попасть в вену… У Морозова руки половчее.

Дверь в машину открылась, и в салон заглянул солидный дядя в очках и при галстуке.

– Я дежурный врач оперативного отдела, – сказал он, забыв назвать свою фамилию, – Вы, я слышал, нашли кого-то еще живого?

– Да, мулаточка, сильно обгорела, – объяснил Носов. – Шок.

– А еще что? – деловито осведомился очкастый дядя.

– Да бог ее знает? – завелся Носов. – Кости в руках и ногах вроде бы целы, а что там внутри, вскрытие покажет…

Очкастый дядя позеленел и отрывисто приказал:

– Везите в Склифосовского, там разберутся.

– Попробуем, – сказал Носов, – но восемьдесят первая ближе.

– Везите, не рассуждайте! И чтоб довезли!

Носов протянул руку и захлопнул дверь, мужик начал его раздражать. Умница Морозов умудрился поставить иголочку в венку и начал капать кровезамещающий раствор…

– Поехали, Толик! Гони! Чтоб через полчаса были в Склифе!

Толик в два приема развернул рафик и погнал…

Они ехали тридцать пять минут. Во время перегрузки на каталку Склифа у нее остановилось сердце. Носов ввел внутрисердечно адреналин, стукнул, качал непрямой массаж, пока катили ее по коридору к реанимации, там ей разрядили дефибриллятор пять, шесть, семь киловольт – без толку. Девушка потеряла много крови из-за внутреннего кровотечения… «А если б мы все-таки не послушались этого пердуна в золотых очках и повезли в восемьдесят первую, черт его знает?.. – думал Носов. – В конце концов, он ведь и фамилии даже не назвал… Можно было бы послать его куда подальше… А там что – они ждали нас с банками крови? Конечно же нет! Так что так и так шансов у нас не было… И у нее».

Отзвонившись из Склифа, они получили приказ ехать на подстанцию… «У меня ни одной бригады, – сказала диспетчер, – и пачка вызовов…»

На подстанции им сразу дали вызов. «Рутина» – как говорил Носов. Вилечка сидела в кухне и подновляла макияж. Носов полюбовался ею несколько секунд, она краем недокрашенного глаза увидела его и проговорила невнятно: «Сейчас, сейчас…» Носов подождал минутку, пока она доведет начатое дело до конца. Вилечка встала и прошлась походкой фотомодели, дразня Носова, тот поймал ее за талию, пользуясь моментом, что никого нет, и, чмокнув в щечку, шепнул: «Беги в машину, я сейчас…» В руке он держал карточку с последним вызовом за эти безумные сутки.

В машине Вилена доводила Морозова:

– Володя! Владимир Владимирович! Вовочка!

Морозов опять лежал на верхних носилках, он на них залез, еще когда выезжали из Склифа. «Поспать, когда есть время, – это святое», – говаривал Морозов и действовал согласно этому правилу… Вилечка тыкала кулачком в брезентовое дно носилок в проекции ребер Морозова, и тот наконец сдался: