Роберт Маккаммон - Лебединая песнь. Последняя война

Она подошла к Мулу, взялась за поводья и забралась ему на спину. Он немного погарцевал, все еще возбужденный шумом, потом успокоился и стал подчиняться командам Свон. Она шепотом пустила его вперед, и он галопом пошел вдоль стены.

Сестра наблюдала, как отъезжает Свон, как ее волосы развиваются сзади как огненное знамя, как другие тоже на нее оборачиваются, увидела как все начинают выпрямляться, поправлять оружие после того, как она проехала. Увидела у них на лицах новую решительность, и поняла, что все они умрут за Свон, за свой город, если это понадобится. Ей хотелось надеяться, что это не понадобится, но она была уверена, что солдаты вернутся, и что они будут еще сильнее, чем прежде, — и что как раз сейчас, по крайней мере, другого выхода у них нет.

Сестра перезарядила дробовик, отступила назад на глиняный вал в ожидании следующей атаки.

С наступлением темноты пришел и пронизывающий до костей холод. Свет костров был приглушен деревьями, стенами и крышами домов, и защитники Мериз Рест отогревались, ели, отдыхали сменами по часу, прежде чем снова возвращались на стену.

У Сестры осталось четыре патрона. Солдат, которого она убила, лежат в десяти футах от стены, вокруг груды трупов, замерзшая кровь и чернота. С северной стороны у Пола тоже осталось только двенадцать пуль, и во время короткой перестрелки еще до темноты были убиты еще двое, стоящие по обе стороны от него. Рикошетом пуля отбила кусок дерева от стены, который попал Полу в щеку и лоб, но все остальное было цело.

С восточной стороны Мериз Рест Робин подсчитал, что у него осталось для винтовки шесть пуль. Вместе с Робином и примерно сорока другими эту секцию стены охраняла Анна Мак-Клей, которая давным-давно расстреляла все свои пули и теперь стреляла из маленького пистолета калибра 6 мм, который забрала у убитого.

Атаки продолжались весь день, с перерывами на час или два. Сначала били по одной стороне баррикады, потом поливали огнем другую. Стена держалась крепко и отразила основную часть огня, но пули пробивались через щели между бревнами и случайно задевали людей.

Именно так было задето винтовочной пулей колено у Бада Ройса, но он все-таки ковылял по южному участку с лицом, белым от боли.

Всех предупредили беречь боеприпасы, но запас истощался, а у врага, казалось, еще было, что тратить. Все понимали, что массированный штурм стены — это только вопрос времени, сложно было предугадать, с какой он начнется стороны?

Все это Свон понимала, когда ехала на Муле по полю. Тяжелые початки качались, когда в них свистел ветер. Впереди был очень большой костер, вокруг которого отдыхали человек пятьдесят-шестьдесят, ели горячий суп, разливаемый из дымящихся деревянных ведер. Она направлялась проверить множество раненых, которых отвели в убежище среди хижин, чтобы им помог доктор Райен, и когда она проходила мимо костров, люди, которые собрались вокруг него, затихли.

Она не взглянула ни на одного из них. Она не могла, потому что хотя она и знала, что Сестра права, но чувствовала, как будто подписала им смертный приговор. Именно из-за нее убивали этих людей, ранили и калечили, и если быть лидером означает нести и такую ответственность, то это слишком тяжело. Она не смотрела на них, потому что знала, что многие из них погибнут еще до рассвета.

Кто-то закричал.

— Да вы не волнуйтесь! Мы не пустим этих сволочей!

— Когда я расстреляю все свои патроны, — поклялся другой, — я буду драться с ножом! А когда он сломается, буду драться зубами!

— Мы их остановим! — воскликнула женщина. — Они повернут назад!

Слышались еще крики и воодушевляющие возгласы, а когда Свон наконец посмотрела на костер, она увидела людей, которые пристально за ней наблюдают, некоторые из них были освещены костром, у других только был обрисован силуэт, глаза светились от света, а лица были мужественны и полны надежды.

— Мы не боимся умереть! — сказала другая женщина, и с ней согласились другие голоса. — Мы не бросим все это, мы будем бороться, ей Богу!

Свон придержала Мула и сидела, сидела глядя пристально на них. Ее глаза наполнились слезами.

Худой черный джентльмен, который так страстно выступал на собрании в городе, приблизился к ней. Его левая рука была перевязана окровавленной тканью, но глаза выражали мужество и горячность.

— Не плачьте! — мягко укорил он ее, когда подошел достаточно близко. — Вам не следует плакать, Боже мой, конечно, нет! Если вы будете плакать, то кто же будет сильным?

Свон кивнула и вытерла глаза тыльной стороной руки.

— Спасибо, — сказала она.

— Ох, ох, это вам спасибо.

— За что?

Он умудрено улыбнулся.

— За то, что я снова слышу эту сладкую музыку, — кивнул он на поле.

Свон знала, какую музыку имеет он в виду, потому что тоже ее слышала: ветер продувал ряды и как пальцами по струнам арфы перебирал початки.

— Я родился рядом с кукурузным полем, — сказал он. — Слышал эту музыку вечером перед сном и утром после пробуждения. И уж никак не думал снова ее услышать, после того, как эти ребята сделали из всего мешанину. — Он взглянул на Свон. — Теперь я не боюсь умереть. Ух! Я всегда считал, что лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Я готов — и таков мой выбор. А вы ни о чем не беспокойтесь!

Он на несколько секунд закрыл глаза, и его худое тело, казалось, качалось вместе со стеблями. Потом он снова их открыл, и сказал:

— Вы ведь позаботитесь о них, да?

Он отвернулся к костру, протянув руки, чтобы согреть.

Свон пустила Мула дальше, и лошадь рысью пошла через поле. Так же, как посмотреть на раненых, Свон хотелось навестить Джоша; когда она в последний раз видела его сегодня утром, он еще был в глубокой коме.

Она почти пересекла поле, когда яркие вспышки света перелетели через восточную стену. Пламя разбрызгалось, и взрывы перемешивались со звуком выстрелов, похожим на стрекот швейной машины. Она вспомнила, что на той стороне стены Робин. Она воскликнула «Вперед!» и дернула поводья. Мул побежал галопом.

Позади с западной стороны, из леса вырвалась пехота АСВ и машины.

— Прекратить огонь! — предупредила Сестра.

Но люди вокруг нее еще стреляли, растрачивая боеприпасы.

А потом что-то ударило по стене примерно в пятнадцати ярдах от них, появились языки пламени, огонь заструился поверх ледяной глазури. Еще один предмет ударил по стене, но уже ближе на несколько ярдов. Сестра услышала звон разбитого стекла и почувствовала запах бензина за мгновение до того, как ее ослепила оранжевая вспышка пламени. Бомбы, подумала она. Они бросают на стену бомбы!

В этой безумной суматохе кричали и горели люди. Бутылки с бензином и с закрепленными в них фитилями из горящей ткани перелетали через стену и взрывались среди защитников. Одна взорвалась почти у самых ног Сестры, и она инстинктивно бросилась на землю, пока брызги горящего бензина разлетались во всех направлениях.