Монтегю Джеймс - Вид с холма

— Да, на этом самом месте, где мы с вами стоим, под слоем земли находится пол — он слишком невзрачный и грубо выполнен, так что его откапывать незачем, но на нем, разумеется, есть рисунки; зато некоторые мелочи и керамика, которые здесь нашли, оказались весьма ценными. Голова у старика Бакстера работала хорошо: у него был какой-то непостижимый нюх на такие вещи. Для наших археологов он был бесценным помощником. Он мог закрыть свою лавку на несколько дней и бродить но окрестностям, отмечая на полевой карте те места, где ему что-то чудилось; он вел тетрадь, полную описаний этих мест. После его смерти добрая доля пометок была проверена, и каждый раз он попадал в точку.

— Какой замечательный человек! — воскликнул мистер Фаншоу.

— Замечательный? — переспросил сквайр, резко остановившись.

— Я хотел сказать, полезно, когда такой человек живет рядом, — стал оправдываться Фаншоу. — А что, он был негодяем?

— Об этом мне неизвестно, — ответил сквайр, — скажу только, что если он и был порядочным, значит, ему не везло в жизни. Его никто не любил, и я в том числе, — добавил он, помолчав.

— Вот как? — удивился мистер Фаншоу.

— Да, не любил, но хватит о Бакстере; сейчас будет самый трудный этап, и я не могу идти и разговаривать.

В самом деле, взбираться по склону, покрытому скользкой травой, в тот вечер было жарко.

— Я обещал повести вас коротким путем, пыхтел сквайр, — и почему, спрашивается, этого не сделал? Когда вернемся, ванна нам не повредит. Вот мы и пришли, здесь можно сесть.

Небольшой сосновый лесок короной венчал вершину холма; у кромки стояла широкая прочная скамья; отсюда открывался чудеснейший вид; путешественники сели, отерли пот со лба и перевели дыхание.

— Ну вот, — заговорил сквайр, как только вновь обрел способность к связной речи, — тут-то вам бинокль и пригодится. Но сначала окиньте все взглядом. Право же! Лучше вида я не встречал.

Я пишу эти строки зимой, когда ветер стучит в темное окно, а в ста ярдах бушуют и бьются о берег морские волны, так что мне нелегко передавать те чувства и подбирать слова, которые способны перенести моего читателя в июньский вечер и заставить его увидеть чудесный английский пейзаж, о котором говорил сквайр.

Над широкой плоской равниной поднималась цепь больших холмов, покрытых зеленой травой или меховыми манто деревьев; лучи закатного, но еще не спрятавшегося за горизонтом солнца цеплялись за их макушки. Равнина была зеленой, хотя реки на ней не было заметно. Виднелись кустарники, пшеничные поля, изгороди и пастбища; небольшое движущееся белое облачко обозначило след проходящего вечернего поезда. Затем взгляду предстали красные фермы, серые домики, еще ближе расположились отдельные усадьбы и, наконец, замок, приютившийся у подножья холма. Из каминных труб ровно поднимался синий дым. Воздух пах сеном; совсем рядом рос куст диких роз. Это был пик лета.

Несколько минут прошло в тишине, затем сквайр стал называть главные достопримечательности, холмы и долины, показал, где находится город и прилегающие деревни.

— Ну вот, сказал он, — теперь вы сможете разглядеть в бинокль Фулнейкерское аббатство. Видите: большой зеленый луг, позади него — лес, затем на пригорке — ферма, а за ней — то, что вам нужно.

— Да, точно, — воскликнул Фаншоу. Вижу. Красивая башня!

— Наверное, вы смотрите не туда, — заметил сквайр, — что-то не припомню там башню, разве что вам попалась на глаза Олдборнская церковь. Непритязательный у вас вкус, если, по-вашему, это красивая башня.

— Не знаю, Олдборнская это башня или какая-нибудь другая, — сказал Фаншоу, продолжая держать бинокль перед глазами, — но она действительно милая. А сама церковь, судя по всему, большая; похоже, это центральная башня; я вижу еще четыре больших шпиля по углам и четыре поменьше между ними. Обязательно надо туда сходить. Это далеко?

— Олдборн находится примерно в девяти милях отсюда, а то и меньше, — ответил сквайр. — Давно я там не был; впрочем, не припомню, чтобы меня гуда тянуло. Теперь я вам еще кое-что покажу.

Фаншоу опустил бинокль, продолжая пристально смотреть в сторону Олдборна.

— Нет, — сказал он, — невооруженным глазом ничего не видно. Что вы собирались мне показать?

— Возьмите побольше влево — найти будет нетрудно. Видите довольно резко выступающий холм с одиноким деревом на вершине? Это находится на той же оси, где и дерево, на вершине большой возвышенности.

— Точно, — откликнулся Фаншоу, — кажется, я без труда скажу, что это такое.

— Неужели? — удивился сквайр. — Ну так скажите.

— Это Висельный холм, — был ответ.

— Как вы догадались?

— Если кто-то не хотел, чтобы об этом легко было догадаться, не надо было устанавливать там макет виселицы с висящим на ней телом.

— О чем это вы. — оборвал его сквайр. — На холме ничего нет, кроме леса.

— Напротив, — возразил Фаншоу, — там, на вершине, большая зеленая лужайка, а посреди — модель виселицы. Когда я взглянул на нее в первый раз, мне показалось, что на ней что-то висит. А сейчас, вроде бы, ничего не видно — или что-то есть? Я не уверен.

— Чепуха, чепуха, Фаншоу, на этом холме нет никакой виселицы. Там просто густой лес — совсем недавно посаженный. Я был там год назад. Дайте мне бинокль, а то я ничего не вижу. — После недолгой паузы, он произнес: — Я так и думал, ничего не видно.

Тем временем Фаншоу рассматривал холм — до него было всего две-три мили.

— Очень странно, — сказал он, — без бинокля в самом деле похоже на лес. — Он вновь поднес прибор к глазам. — Удивительный все же получается эффект. Хорошо видна виселица, зеленый луг, и кажется, я даже различаю людей, телеги, точнее, одну телегу, а в ней сидит человек. Но стоит убрать бинокль, и все исчезает. Наверное, это особенность закатного освещения. Надо прийти сюда днем, пораньше, когда солнце находится еще высоко.

— Вы сказали, что видели на холме людей и телегу? — недоверчиво спросил сквайр. — Что они там делают в это время, даже если предположить, что все деревья срубили? Давайте рассуждать здраво — посмотрите снова.

— Но я точно уверен, что видел их. Да, пожалуй, людей было немного, они расходились. А теперь — боже милостивый — такое впечатление, будто на виселице что-то раскачивается. Ужасно тяжелый бинокль, его долго не удержать. Все равно, поверьте мне на слово, леса там нет. Если вы покажете мне дорогу на карте, я завтра же туда отправлюсь.

Некоторое время сквайр пребывал в задумчивости. Наконец, он поднялся и произнес:

— Чтож, это лучший способ во всем разобраться. А теперь пора назад. Ванна и ужин для меня важнее всего.

На обратном пути он был не особенно разговорчив.

Они вернулись через сад и прошли в холл, чтобы положить на место трости. Там они обнаружили старика-лакея Паттена, который был явно чем-то встревожен.