Кирилл Клерон - Вампиры в Москве

— А зачем они нужны?

— А ни зачем. Это лишь символ текучесть и быстротечность жизни. Напоминание. Каждая песчинка — рождение и смерть тысячи звезды, миллионов живых существа. Именно сейчас.

— Ну, это все философия. А для меня время — ерунда!

(— сам ты ерунда, молокосос)

Незнакомец замолчал, целиком погрузившись в себя. Его глаза сделались пустыми и одинокими, словно морская бездна. Казалось, он потерялся в пространстве и времени и плохо понимает, где сейчас находится. Казалось, никакой он не итальяшка.

Не слишком нравятся Ерофею такие моменты — очевидная потеря темпа. А железо надо ковать, пока горячо. Не доверяет, что ли, осторожничает? Как с этим бороться — понятно. Надо расслабить форина, а по части расслабления Ерофей мастер, а если еще не мастер, то подмастерье. Он прекрасно знает, что и мужчин, и женщин надо расслаблять одинаково — вино, музыка, монотонная дружелюбная беседа. Ну, а дальше в зависимости от пола. С лохушками — сами понимаете, а вот с лохами в картишки неплохо перекинуться. Знал Ерофей несколько катранных приемчиков, да и колоду умел заряжать:

— Давайте перейдем в комнату — там и поцивильнее будет, и музыку приятную послушаем.

— Давайте, мне все равно.

Ловко подхватив бутылку, бокалы и закуску, Ерофей проводил гостя в комнату. Не очень понятно, что имел ввиду Ерофей, называя ее более цивильным местом, чем кухня. Тараканов не бегало, зато на письменном столе валялись вонючие носки, скомканное и неубранное постельное белье пробуждало явно не эротические ассоциации, а картонных коробок стояло даже больше, чем в прихожей.

Ерофей усадил гостя в потертое и продавленное кресло, острая пружина которого тут же впилась в бок.

(— ну почему же все так не удобно?! не похоже, чтобы все для «блага человека», хотя, он ведь не человек…)

Затем хозяин вставил компакт-диск в модный музыкальный центр и, с видом Эдисона, включающего свет в первой лампочке, нажал на дистанционный пульт.

Замигали огонечки и из двух динамиков, слишком мощных для такой небольшой комнаты, томный женский голов начал умолять невидимого друга:

Привези, привези, мне коралловые бусы

Мне коралловые бусы из-за моря привези…

Через минуту этой музыкальной тягомотины Раду скривился, не скрывая своего неудовольствия. Песня ему определенно не нравилась — похоронный марш какой-то, да и смысла ни на грош:

— Кто автор? — строго спросил он.

Ерофей авторов песни не знал, ибо мало интересовался отечественной эстрадой. На обложке компакт диска, суетливо извлеченной из пластмассовой коробочки, он прочел:

— Львович и некто Николаев.

— Кастрировать бы их за такой поганый шансон!

— Это еще хорошая песня, вот другие…

— Не хорошо, не хорошо. Мне нравится другой музыка.

— И какая?

— Из современных?

— Из современных.

— Из современных я обожай Блэк Сабат и Оззи Осборн. Одни названия композиций просто восхитительный: Шабаш ведьм, 666, Кровь и смерть и, даже, откушанный голова летучей мыши. Супер. Кстати, давным-давно, если долго всматриваться в камень, вставленный в амулет, возникал силуэт летучей мыши. Ностальгия…

— У меня нет такой музыки, — расстроено произнес Ерофей. Завтра у приятеля спрошу, известный меломан, неплохую фонотеку имеет.

— Да бог с ним, с завтра. Завтра может быть и коммунизм построят и царство Божие на земле, но до завтра нам не дожить. Так ведь?

Раду, то ли соболезнуя, то ли ободряя похлопал услужливого хозяина по плечу. Тот не особо вник в тайную суть каламбура, но согласно кивнул:

— Не дожить…

— Так вот, у меня уже сегодня есть кое-что получше, даже чем Оззи, кое-что гораздо лучше.

С этими словами и с весьма многозначительным видом гость извлек из саквояжа яркий компакт-диск и засунул его в соответствующее место музыкального центра.

— Вот, ваш земляк, Кирилл Клерон, эмигрант, написал. Купил по случаю в Милане. Сны и тени — очень круто, очень стильно. А у вас такие продаются?

Ерофей пожал плечами и взял яркую коробочку от диска. На передней картинке рука держала розу, шипы которой протыкали ее насквозь и выходили на внешней стороне кисти. Стекающая по запястью кровь меняла цвет на синий и образовывало море, на волнах которого качалась лодка. На обратной стороне коробочки рядом с перечнем песен горела и плавилась замысловатая женщина-свеча. Нет, здесь он таких альбомов не видел.

— И о чем это?

— Сейчас слышать. Песня Вой аж за душа берет — так, кажется, у вас говорить. А вот еще Альбатрос, прямо потусторонняя мистика какая-то. Кажется, что паришь над бурным морем.

— Как буревестник?

— Нет, как альбатрос. А это просто шедевра — Звезда Люцифера. Там прекрасный текст: Бойся ночи, мой друг и запри крепче дверь

Процитировав какую-то строчку странный гость нажал на Play и закатил глаза. Судя по его умиротворенному лицу, он получал удовольствие от полившейся в ночь музыки.

(— да, когда он закрывает глаза, так совсем не зловещий, очень даже милый)

В другое время Ерофей с удовольствием бы послушал эту удивительную музыку, быстро заполнившую и, наэлектризовавшую всю комнату, заставлявшую погружаться в себя. Но сейчас было не до сантиментов — ситуация начала выправляться и требовала четкого руления. В руках студента немедленно появилась колода карт. Колода сальная, некоторые уголки надорваны, а руки тасуют коряво, периодически неловко рассыпая карты по полу:

(— пусть думает, что я новичок в этих делах, так, любитель дурачка и дамских пасьянсов)

Не понятно, о чем думал странный гость в этот момент, но колода незаметно перекочевала в его тонкие и холодные пальцы. Ерофей возликовал:

(— клюнул, клюнул, как карась-простофиля на жирного червяка, уже заглотнул приманку!)

Гость поинтересовался:

— Карточный фокус смотреть хочешь?

Ерофей снисходительно кивнул. Конечно, все эти фокусы — детский сад, он и сам десяток знает, но, чем бы дитя не тешилось, лишь бы не вешалось.

Как заправский конферансье, Раду встал на середину комнаты и торжественно объявил свой номер:

— Фокусы-покусы. Впервые в Москве.

И тут началось такое… От снисходительности Ерофея не осталось и следа, ибо он увидел фокусы не детсадовского уровня и даже не академического. Настоящее чудо, полный атас\ Словно по волшебству, словно по мановению невидимой волшебной палочки, карты меняли цвет рубашки, становились только дамами или только тузами, летали по воздуху из руки в руку. Хотя чудеса творились прямо перед носом Ерофея, он, сколько ни пялился, ничего не мог понять, нечего не мог просечь. Трюки становились все замысловатее и в мозгу все неумолимее крутилось:

(— нет уж, дудки! с таким ловкачом на деньги лучше не играть, тут и самому в элементе лохануться. разует, как липку, и глазом не моргнешь!)