Антон Соя - З.Л.О.

— Да, я согласен, Барбатос. Бери мою душу и принеси мне то, что обещал.

Барбатос мигнул в темноте, как перегорающая лампочка. В долю секунды он сгонял за обещанным веществом в тонкие миры. В полуметровых ладонях гиганта что-то переливалось и поблескивало. Демон открыл ладони и высыпал содержимое прямо на пол перед Алхимиком. На полу образовалась горка из блестящих разноцветных зернышек, больше всего напоминавших обножку — пыльцу цветов, которую пчелы переносят на задних ножках, только гораздо крупнее и трех цветов: зеленого, лилового и оранжевого.

— Что это? — спросил Алхимик.

— То, что ты просил! Зооморфогенный липидопротеиновый опиат райского происхождения. А если проще — пыльца райских цветов. Там она везде, растворена в воздухе, в воде… Основной предмет контрабанды из Рая. — Демон довольно ухмыльнулся.

— Разве демон может попасть в Рай?

— Нет. Но у нас много друзей везде, Алхимик. В Аду — вечная работа, смрад и пот, а в Раю постоянный отдых, расслабуха, но даже там кое-кто вынужден обслуживать всю эту благодать. За садом ухаживать надо. Так что недовольные имеются. Поэтому с контрабандой проблем нет. Твой Барон будет доволен. Эффект стопроцентный! Эндорфины — жалкое подобие воспоминаний о райской жизни, оставленное людям, чтобы не забывали, что потеряли из-за чрезмерного любопытства, гордыни и тяги к знаниям.

— И на сколько людей хватит этой кучки?

— В принципе на весь город. Я же не аптекарь, я — демон! Барон сам разберется. Он просил эликсир счастья, а не инструкцию. Я выполнил свое обещание. Напрасно твой варвар загадил пол, мы бы и так договорились. — Сказав это, Барбатос исчез так же внезапно, как появился.

Алхимик и Сатанюга убрали тело несчастного Флипа и переложили райскую пыльцу в дорожный саквояж мага. Сатанюга с трудом поборол желание украсть и проглотить сверкающий шарик счастья. Алхимик тут же позвонил Барону, и тот немедленно привез напуганных, но не плачущих двойняшек. Алхимик взглянул на них и молча отправил наверх, в спальню.

— Вот в этом чемоданчике твой эликсир, Барон. Вернее, его ингредиенты. Я назвал их З.Л.О.

— Ух ты! За все Легавым Отомщу? В честь Следака?

— Много чести. Просто зеленый-лиловый-оранжевый, или зима-лето-осень, или, если хочешь, «зачем любимых отнимают», ну или Зооморфогенный Липидопротеиновый Опиат…

— Достаточно, Янчик! Я рад, что ты решил поделиться с миром счастьем. «ЗЛО» — отличное название для эликсира счастья. Как его применять? Какие рекомендации?

— Сам разберешься. Советую начать с микродоз. Но думаю, что ты в этом гораздо больший специалист, чем я. Оно отлично разводится в воде, например.

— Пробовал?

— Нет. А теперь вали из моей жизни, Барон. У меня умер друг, мне надо его похоронить.

— Святое дело. Это ты про черного колдуна?

— Нет, это я про тебя.

— Ух ты! Молодец. Прощай, Янчик. Только знай: если обманул меня, никого не пощажу — найду тебя и девок твоих где угодно.

Когда Барон ушел, Алхимик впал в ступор. Лежал на своей любимой софе и молчал, глядя в потолок, как будто и не возвращались к нему дочери, и не нужно было срочно сваливать из проклятого Черняевска. Сатанюга пытался с ним заговорить и даже растолкать его, но все тщетно. Девушкам тоже не удалось его расшевелить. В результате Сатанюге, двойняшкам и повару-чеху пришлось самим сжечь Флипа в печи ресторана и подхоронить прах к могиле матери Алхимика. Через сутки Алхимик встал с софы, созвал всех своих и сказал:

— Мы никуда не поедем, пока не поймем, что за дрянь передали Барону и как он ею распорядился. Иуду Следака я прощаю, думаю, что Барон подло воспользовался его открытой больной душой, к тому же без него мне не выполнить задуманного. А теперь будем ждать и смотреть, что творится вокруг. На всякий случай я запрещаю вам пить городскую воду.

Но последний запрет был явно преждевременен. Алхимик видел дальше, чем нужно. ЗЛО пришло с другой, гораздо более стандартной стороны. Черняевск охватила эпидемия необычной наркомании. Долгих десять лет город был практически чист от тяжелых наркотиков. Конечно, случались единичные сбои. Гастролеры в город наезжали, но их моментально ликвидировали подопечные Барона. Цыганская героиновая мафия отсюда ушла, таджикскую не пустили. Молодежь бухала, дула «каннабис», иногда травилась бутиратом, «Моментом», поганками, изредка откуда-то просачивались экстази и скорость, но любые случаи продаж отслеживались, и виновные наказывались. И вот сидевший на чистяке город просто накрыла волна нового, необычного наркотика. Ходили слухи, что его раздавали бесплатно темные личности перед ночными дискотеками — капали из пипеток всем желающим на языки «капли счастья», а любителей халявы в нашей стране всегда хватало с лихвой. Рассказы о бесподобном кайфе, чувстве полного и безоговорочного счастья, вселенской любви, покоя и взрыва положительных эмоций одновременно, о каплях, делающих мир в тысячу раз ярче и привлекательнее, захватили умы молодежи Черняевска. Дискотеки не могли вместить всех желающих. Подростки выстраивались в длиннющие очереди, чтобы получить свою каплю — причаститься счастью, нырнув на сутки в непрерывное удовольствие. Родители и учителя забили тревогу слишком поздно. Через неделю в Черняевске почти не осталось подростков, не вкусивших с халявного древа соблазнов. Молодой Черняевск ликовал недолго — через неделю пипеточные жрецы нового безымянного бога бесследно исчезли, а всех попробовавших капли посетили жуткая абстиненция, страшные головные боли, мышечные судороги и депрессия. Больницы переполнились пациентами — старшеклассниками и студентами в тяжелом состоянии, требующими только одного — капель счастья.

Поползли слухи, что к эпидемии прямое отношение имеет Барон и что мэрия города тайно собирала ночное совещание глав городских служб с его участием. Безобразие случилось как раз накануне выборов мэра. И напрямую играло на конкурентов ополоумевшей от неожиданной беды городской матроны. Столичные светила медицины горестно разводили руками, не в силах помочь детишкам, которые лежали под капельницами и отказывались от еды.

Власти официально озвучили версию массированного теракта с использованием биологического оружия, учебные заведения закрылись, в городе объявили безвременный карантин, а несчастные дети продолжали угасать в больницах. Федеральные власти обнесли город санитарным кордоном со знаками биологической опасности, хотя анализы крови умирающих не выявили никаких отклонений. Въезд в город закрыли, порт законсервировали. Появились слухи, что виновных поймали и даже что Барон лично посадил на кол негодяев, потравивших детей. Несмотря на это, возмущенные горожане вышли на улицы и на всякий случай перебили все стекла в аптеках «Фармаг». Разъяренный народ попытался найти и линчевать самого Барона, но удалось только поджечь его пустой унылый дом-крепость. Толпу встретили и проводили открытые настежь ворота. Тогда решили сжечь колдуна Алхимика, без которого тут точно не обошлось, но ни его, ни странных его дочерей в пустой башне не нашли — поломали, что смогли, и ушли ни с чем. Поджигать башню не стали — велик был риск спалить весь город, да и запал у народа уже прошел.