Дин Кунц - Блудный сын

Точный выбор времени визита показывал, что гость знаком с домашним распорядком Роя. И у него, похоже, был ключ.

Рой не снимал чердак у хозяина дома. Весь дом принадлежал ему. И ключи от чердака были только у него.

Стоя в ванной, в шуме льющейся воды и вращающихся лопастей вентилятора, он вдруг подумал, что имитатор и сейчас в его квартире, готовит новый сюрприз.

Рой выключил душ, потом вентилятор. Выскочил из ванной и обыскал чердак. Никого.

И хотя в квартире Рой был один, он наконец-то встревожился.

Она мчалась на черной лошади по пустынной равнине под низкими, черными облаками.

Мощные вспышки молний разрывали небеса. И всякий раз, когда яркий меч молнии вонзался в землю, из нее поднимался гигант, с лицом наполовину прекрасным, наполовину деформированным, татуированным.

Каждый гигант пытался ее схватить, сдернуть с лошади. Каждый пытался схватить и лошадь — за гриву, за сверкающие копыта, за ноги.

Насмерть перепуганная лошадь ржала, лягалась, металась из стороны в сторону. Пыталась освободиться от всадницы.

Седла не было, так что ей не оставалось ничего другого, как сжимать ногами бока лошади да крепко держаться за гриву. И пока она продолжала скакать. Но из земли поднимались все новые гиганты, лошадь никак не могла убежать от них. Молния, раскат грома — и очередной голем поднимается перед ней, гигантская рука охватывает ее запястье…

Карсон проснулась в полной темноте, не вырванная из сна кошмаром, а разбуженная посторонним звуком.

Сквозь мягкое гудение кондиционера прорвался скрип половицы. Тут же застонала другая. Кто-то осторожно ходил по ее спальне.

Проснулась она на спине, в поту, полностью одетая, в том самом положении, в каком упала на кровать. Почувствовала, как кто-то наклонился над ней.

Поначалу она не могла вспомнить, где оставила пистолет. Потом поняла, что на ней уличная одежда, туфли, даже плечевая кобура. Впервые в жизни она заснула вооруженная. Она сунула руку под пиджак, вытащила пистолет.

Хотя Арни никогда раньше не заходил в ее спальню в темноте, хотя его поведение всегда было предсказуемым, это мог быть он.

Когда она медленно села и потянулась рукой к столику у кровати, чтобы включить лампу, пружины мягко запели.

Скрипнули половицы, возможно, незваный гость отреагировал на шум, вызванный ее телодвижениями, скрипнули вновь.

Ее пальцы нащупали лампу, выключатель. Зажегся свет.

В первой вспышке она никого не увидела. Но уловила какое-то движение краем глаза.

Повернула голову, подняла пистолет, никого не увидела. У одного окна штора прогибалась внутрь. Она подумала, что от воздуха, который гнал кондиционер. Потом штора опала и застыла. Словно кто-то, уходя, случайно ее задел.

Карсон соскочила с кровати, пересекла комнату. Отодвинув штору, увидела, что окно закрыто и заперто на шпингалет.

Может быть, она не проснулась так резко, как ей показалось. Может, сон еще облеплял ее, и она путала его и реальность. Может быть, почему нет.

Карсон приняла душ, переоделась, почувствовала себя посвежевшей, но чуть дезориентированной. Она проспала вторую половину дня, вот внутренние часы и сбились с привычного режима.

На кухне положила себе в тарелку салат с тушеной курицей. С тарелкой и вилкой, закусывая на ходу, зашла в комнату Арни.

Замок, достойный короля Артура, теперь мог похвастаться более высокими башнями.

Впервые за несколько последних недель Арни не строил замок. Вместо этого сидел, глядя на цент, который балансировал на ногте большого пальца правой руки, поддерживаемый указательным пальцем.

— Чем занят, дорогой? — спросила она, не ожидая ответа.

Арни и не ответил, подбросил цент в воздух. Медная монетка сверкала на свету, переворачиваясь.

Демонстрируя несвойственную прежде быстроту реакции, мальчик поймал монетку в воздухе, крепко зажал в правом кулаке.

Карсон никогда не видела его за такой игрой. Наблюдала, гадая, где он этому научился.

Примерно с полминуты Арни смотрел на сжатый кулак. Потом медленно разжал пальцы и разочарованно нахмурился, увидев монетку, поблескивающую на ладони.

Когда мальчик вновь подбросил цент и опять поймал, Карсон заметила кучку блестящих монеток, лежащих по подъемном мосту.

Арни не понимал значения денег, не нуждался в них.

— Сладенький, где ты взял все эти центы?

Разжав кулак, Арни увидел монетку и нахмурился. Подбросил вновь. У него, похоже, появилась новая навязчивость.

В дверях появилась Викки Чу.

— Как куриный салат?

— Потрясающий. Каждый день ты по-новому указываешь мне на мою неадекватность.

Викки отмахнулась.

— У всех свои таланты. Я никогда не смогу застрелить человека так, как это сделаешь ты.

— Если тебе потребуется кого-то застрелить, ты знаешь, где меня найти.

— Откуда у Арни взялись центы? — спросила Викки.

— Именно этот вопрос я хотела задать тебе.

На лице мальчика отразилось недоумение, когда, в очередной раз подбросив монетку, он снова обнаружил ее у себя на ладони.

— Арни, где ты взял центы?

Из кармана рубашки Арни достал прямоугольник из плотной бумаги. Молча уставился на него.

Понимая, что ее брат может битый час смотреть на этот самый бумажный прямоугольник, Карсон осторожно вытянула его из пальцев мальчика.

— Что это? — спросила Викки.

— Пропуск в кинотеатр «Люкс». На один бесплатный просмотр. Где он его взял?

Арни подкинул монетку и, когда поймал ее, сказал: «У каждого города есть свои секреты…»

Карсон знала, что где-то уже слышала эти слова.

— … но нет такого ужасного, как этот.

И у нее похолодела кровь, потому что перед ее мысленным взором возник татуированный гигант, стоящий у окна в квартире Бобби Оллвайна.

Двести лет жизни могут утомить человека, выхолостить эмоционально.

Если человек — гений, как Виктор, он ставит перед собой интеллектуальные цели, которые всегда ведут его к новым приключениям. Разум постоянно находится в высоком тонусе, решая возникающие и усложняющиеся проблемы.

С другой стороны, повторение физических удовольствий приводит к тому, что прежние с течением времени перестают быть таковыми. Наползает скука. И на втором столетии жизни человека начинает тянуть на что-то экзотическое, экстремальное.

Вот почему Виктору требуется приправлять секс насилием и жестоким унижением партнерши. Он давно уже избавился от чувства вины за боль, которую причинял другим. Жестокость — мощное возбуждающее средство; безграничная власть над другим человеком — источник наслаждения.

Кулинарное искусство мира столь обширно, что традиционный секс надоедает задолго до того, как любимые блюда становятся пресными. Только в последнее десятилетие периодически стало возникать желание отведать столь экзотические блюда, что наслаждаться ими приходилось в одиночестве.