Крис Грин - Восход ночи

— А-а-а-а… больно… очень больно…

Доун рухнула на колени рядом с ним.

— Больно… больно! — кричал телепат, извиваясь в объятиях Брейзи.

Актриса заплакала и прижала его крепче, баюкая его, словно он был самим Фрэнком.

Но глаза Доун оставались сухими. Теперь не время. Разгадка слишком близка. Она сидела и напряженно ловила каждое слово жутких откровений Кико.

— Боль, боль… Доун, где Доун?

Она наконец поняла, что происходит. Раньше он просто считывал эмоции, а теперь впал в транс. Кико корчился от чужой боли. В уголке его губ повисла ниточка слюны. Доун отерла ему рот — почему-то его беспомощность ее задела.

— Я тут, папа, — выдавила она.

— Доун. — Кико перевел взгляд на нее, но было ясно, что он ее не видит. — Я искал Робби… пришел в «Баву» и…

Он судорожно дернулся, вырвался из рук Брейзи и бросился бежать. Доун успела его перехватить. Она сжала его плечи и заглянула ему в глаза. Только бы он не замолчал!

— «Бава», — напомнила она. — И что?

— Приманка, — произнес Кико и его взгляд наконец сфокусировался на лице Доун.

Брейзи вздрогнула и отползла назад. На ее лице появилось то же выражение, что и вчера, когда она увидела фотографию в спальне Фрэнка.

Телепат качал головой. Его взгляд смягчился. Он протянул к ней руки умоляющим жестом и сказал:

— Я был приманкой, на которую тебя поймали.

Смысл последней фразы Доун поняла не сразу. Сначала ей показалось, что Кико говорит на каком-то иностранном языке. Одна бесконечная секунда сменялась другой, а Доун все никак не могла сообразить, что означают его слова.

Медленно, словно в вакууме, Доун повернула голову. Посмотрела на Брейзи и увидела, что та прячет глаза. Знала ли она о Фрэнке? А, может быть, они с Голосом?…

Внезапно Кико судорожно вздохнул. Взгляд Доун метнулся в его сторону. Ясновидец сидел, растерянно моргая. Его зрачки сузились до обычных размеров — Кико понемногу возвращался в реальный мир. К Доун, которая, вопреки своему жизненному опыту, чуть было не решила, что новому знакомому можно доверять.

«Наивная идиотка, подумала она. Видишь, что получается, когда теряешь бдительность? Видишь?»

Наверное, обида и разочарование ясно читались на ее лице и в ее позе, потому что, едва отерев капельки пота над верхней губой, Кико торопливо забормотал:

— Погоди. Я помню все, что только что произнес. Это совсем не то, что ты думаешь.

Он бросил быстрый взгляд на Брейзи, словно просил у нее поддержки.

Доун трясло от ярости. Ей хотелось сломя голову мчаться на поиски мерзавца Голоса, но она не могла пошевелиться. Казалось, ноги намертво приросли к полу, словно прибитые ледяными гвоздями.

— Вы заманили меня сюда, пользуясь отцом как приманкой? Зачем? — спросила Доун, заранее зная, каков будет ответ.

— Пророчество, — объяснил Кико. — Ты — ключ. Я видел тебя… — Он робко покосился в ее сторону. — …залитую кровью. Кровью побежденного тобой вампира. Это означало конец, Доун. Я почувствовал, что твоя победа предрешит исход всей нашей борьбы.

— Почувствовал?!

Кико встал на колени и пополз к ней. Доун оттолкнула его. Вжалась спиной в диван.

— Приманка. — Брейзи невесело рассмеялась. — Фрэнк решил, что был всего лишь приманкой для Доун. И теперь думает, что только для этого он нам и понадобился.

— Он ошибается, — возразил Кико. — Фрэнк пытается понять, что с ним происходит и почему.

Терпение Доун лопнуло. Она оперлась о спинку дивана и рывком вскочила на ноги.

— Где ваш босс? — сжав кулаки, заорала она.

— Доун, подожди…

— Где эта сволочь?!

Брейзи подняла к ней лицо, покрытое красными пятнами.

— Наверное, отдыхает.

Доун рванулась вперед, к двери в бомбоубежище Брейзи. Сзади раздался топот бегущего за ней Кико.

— Дверь заперта, — произнесла Брейзи безучастным тоном. — Кико, отпусти ее. Пусть попробует его разыскать.

От ярости Доун ничего не видела. Окружающие предметы слились в смутные пятна и проносились перед глазами подобно зыбким волнам. Она понятия не имела, куда и зачем хочет попасть. Ведомая рвущейся изнутри болью, Доун тщетно трясла дверную ручку. Кинулась к другой двери, потом к следующей. Ни одна из них не поддалась.

Но это не смутило Доун. Она взбежала по лестнице и рванула в сторону кабинета.

— Выходи! — заорала она с порога. — Или ты уже понял, что я убью тебя прямо сейчас?

Отзвуки ее слов заметались между стенами, прокатились по всему дому и вернулись к ней. Доун вошла в кабинет, провожаемая взглядами двух женщин — последних уцелевших обитательниц портретов.

— Ш-ш-ш, — раздалось у самого уха. «Послышалось?»

Она проигнорировала звук, обогнула письменный стол и остановилась перед телевизором.

— Покажись и объясни мне, что происходит, черт побери! Хватит прятаться!

— Ти-и-ише…

Доун почувствовала легкое дуновение, словно прикосновение шелка к обнаженному телу. Вдохнула запах жасмина. Тихонько зазвенела люстра, призывая ее к себе, — та самая, которая привела ее в будуар прошлой ночью. Хрустальная колыбельная.

— Не играй со мной! — крикнула она.

— Все будет хорошо. — На этот раз в звуке сплелось воедино множество призрачных голосов. Тихий шепот со дна бездны. — Тиш-ш-ше…

Сколько Доун ни цеплялась за свой гнев, вскоре от него осталась лишь крошечная капсула закупоренной ненависти, способная без труда поместиться в одну из коробок, которые, якобы, хранились в ее душе. Голоса пытались внушить ей покой, загасить огонь ее ненависти ручейком слов.

Доун сопротивлялась, прикрываясь яростью, словно щитом. Бесполезно. Ее сил хватило только на то, чтобы загнать бешенство куда-то вглубь живота, где оно тлело, дожидаясь своего часа.

Внезапно Доун почувствовала, что ее рук мягко коснулись невидимые пальцы. Потянули ее к двери, непрерывно поглаживая ее волосы, ее шею.

— Ш-ш-ш-ш, — снова прошептал многоголосый хор.

Доун упиралась из последних сил, но ноги двигались помимо воли, послушные неведомой силе, которая вела ее по коридору. Обернувшись, она увидела через открытую дверь кабинета, что картина, где была изображена елизаветинская дама, пуста. Как это?

— Ш-ш-ш…

Ее привели в комнату в конце коридора, которую освещало только колеблющееся пламя свечей, вставленных в длинные трубки из ограненного стекла. На светлых стенах плясали зловещие тени. У стены стоял открытый секретер, на котором лежали листки, исписанные крупным, изящным почерком, и сверху — ручка. Рядом виднелся книжный шкаф, слегка отодвинутый от стены — словно приоткрытая дверь, сквозь которую проглядывала полоска темноты. Из щели тянуло сквозняком. В дальнем углу висело зеркало, скрытое прозрачной занавесью. Незавешенным оставался только узкий краешек.