Нэнси Коллинз - Ночью в темных очках

Фрэнк катался по земле, прижимая к груди раздробленную руку. Она почернела от запекшейся крови и напоминала надутую хирургическую перчатку. Лицо убийцы побелело от боли, губа снова кровоточила. Он свистящим шепотом повторял:

– Антихрист, Антихрист, Антихрист…

Соня Блу нагнулась, схватила его за лацканы и вздернула в воздух без заметного усилия.

– Так как, поговорим?

Фрэнк ответил лишь пронзительным визгом.

Она подтащила его туда, где стоял прислоненный к машине Хагерти. Женщина глянула на него, и Клод увидел собственное избитое и окровавленное лицо в паре зеркал там, где должны были быть ее глаза. Опять солнечные очки во тьме.

– Попрощайтесь с вашим спарринг-партнером, мистер Хагерти. – Она положила руку на основание черепа Фрэнка и стукнула его головой об капот. Звук был такой, будто разбили арбуз о медный гонг. Тело Фрэнка судорожно забилось в ее руках. Клод невольно вспомнил крещение погружением в воду, которое он видел в детстве в баптистской церкви, куда ходили дед с бабкой, только сейчас погружали не в воду. В спрей мозгов, костей и крови.

Но не от этого он потерял сознание.

Когда она раздвинула губы и показала клыки, которым место во рту дикого зверя, когда рванула горло трупа, который только что был Фрэнком, тогда он и лишился чувств.

Сны его не были пусты.

Он шел по библиотеке, и полки были выше небоскребов. Слышно было, как грохочет поезд в проходе, и книги трясутся на полках.

Клод увидел впереди движение, там, где пересекались стеллажи. Ему не хотелось идти вперед, но он был зажат в том книжном лабиринте.

По обе стороны полок склонились двое мужчин, наблюдая за его приближением. Одеты они были в темные костюмы с узкими лацканами и еще более узкими галстуками. Оба в черных очках. Клод узнал в них тех одинаковых киллеров, только они уже не были одинаковыми. Один из них стоял, положив голову себе на левое плечо, а когда он переступил с ноги на ногу, голова упала на грудь и глаза уставились на ноги. У второго руки были как у зверька из мультика. В голове у него была сквозная трещина, и мозги текли прямо на костюм безупречного покроя.

Они двигались синхронно, загораживая Клоду путь.

– Убирайтесь с моей дороги, козлы!

Неодинаковые киллеры отступили в разные стороны и исчезли. Клод шел дальше.

Арчи Калиш стоял, прислонившись к стеллажу, и курил сигарету. Или пытался это делать. Почти весь дым уходил через рваную дыру в горле. Калиш ухмыльнулся Клоду, в смерти такой же противный, как в жизни.

– Привет, Хагерти! Так что скажешь? Лакомый кусочек, а?

Видно было, как дрожит его гортань, когда он говорит. Клод шел дальше. Смех Калиша звучал как свисток.

Доктор Векслер листал том Фрейда в кожаном переплете. Что-то было у него в лице необычное. До разговора с Клодом он не снизошел.

Впереди была дверь. Над порогом светился знак выхода. Клод прибавил шагу. У двери его ждали. Ждала женщина.

У Дениз Торн был очень грустный вид. Длинные прямые волосы цвета густого меда. На ней была пестрая мини-юбка и замшевая куртка с бахромой ниже юбки. На ногах у нее были белые модные сапожки в пол-икры, а в руках букет цветов.

– Я тебе говорила уйти, пока еще можно было, – сказала она.

Клод почувствовал, что ему нужно с ней говорить. Он остановился, попытался тронуть ее за плечо. Дениз Торн покачала головой:

– Поздно.

Со лба ее упали стекла черных очков, запечатывая глаза. Волосы съежились, исчезли. Из кожи головы излилась темнота, расплываясь, как чернила в жидком стекле.

Она раскрыла рот, неимоверно низко опустив челюсть, как змея, проглатывающая яйцо. Зубы были такие острые и длинные, что не могли бы поместиться во рту человека. Слышно было, как приближается поезд, и свистки казались женским криком.

И он проснулся.

Его окружало белое. Сперва он подумал, что попал в больницу, но потом глаза сфокусировались, и оказалось, что это белые цапли. Птицы застыли в ритуальном танце на прозрачной поверхности ширмы из рисовой бумаги.

С той стороны послышался шум. Птицы расступились вместе с бумагой, пропустив Соню Блу. Она положила мокрую салфетку на лоб Клода.

Хагерти уперся локтями в матрац, отчаянно пытаясь уйти от прикосновения женщины, которая спасла ему жизнь. Он хотел закричать, но смог только извергнуть поток ругательств:

– Не лезь ко мне, твою мать! Убери на фиг свои гадские лапы! – Горло перехватило, будто слова душили его.

Она, к его удивлению, вздрогнула.

– Надо было этого ожидать. – Ее голос прозвучал устало. Он попытался сесть, и его будто кувалдой ударили по лбу.

Усилием воли Клод не дал себе упасть в обморок. Он не хотел лишаться чувств в присутствии этой женщины.

– Не надо таких резких движений, а то опять потеряете сознание. – Она стояла в футе от кровати и смотрела на него близнецами поляризованных стекол вместо глаз.

Хагерти выругался и сорвал со лба салфетку. Он не хотел смотреть на Соню. От самого ее существования мозг распухал так, что вот-вот вытечет из лобных пазух. Вдруг страшно захотелось пить.

Внезапно Соня сместилась в сторону, где ее не стало видно. На Клода накатил истерический страх: как ни противно было ему ее присутствие, он все же знал, где она находится. Очень осторожно, чтобы не потревожить болезненную пульсацию в черепе, он огляделся.

Он находился на чердаке какого-то склада. Потолок нависал где-то очень высоко, и было полутемно. Еле виднелись очертания потолочных балок. Подумалось, как бы отсюда сбежать, но разум не желал задерживаться на этой теме.

Соня Блу вернулась с полной поилкой. Хагерти смотрел на протянутый сосуд, но не поднял руки, чтобы его принять.

– Ладно, если вы так хотите. – Она поставила воду на поднос рядом с кроватью и отошла.

Хагерти поднял сосуд трясущимися руками, проливая воду на голую грудь.

– Сейчас больше десяти вечера, вы были без сознания почти два часа. Я думала, вам захочется это знать. – Она присела в ногах кровати, свесив руки между колен. Клод, сам того не желая, стал ее рассматривать.

Волосы у нее были длиной до плеч и черны, «как черт побери», по любимому выражению дедушки Клода. Они были собраны в пряди, как стало модно после всех этих музыкальных видеокассет, а посередине торчали гребнем, как у экзотической птицы из джунглей. Одета она была в поношенный черный кожаный пиджак на размер больше, чем нужно, и наброшен он был на футболку того же цвета. Он продрался на локтях, и его пытались заклеить изоляционной лентой. Плотно прилегающие штанины черных кожаных штанов были заправлены в разношенные рабочие сапоги на низких каблуках. На руках были черные кожаные рукавицы. И, конечно, зеркальные черные очки. Только что пропавшее сновидение попыталось выплыть наверх, но тут же исчезло.