Челси Ярбро - Дорога затмения

Сегодня до крепости Шуи-Ло дошла весть, в которой военачальник Канг Же сообщает военачальнику Тану Манг-Фа о том, что на его земли напали монголы. Нет сомнений, что в настоящий момент все хозяйства, вверенные защите Канга Же, либо пылают, либо уже догорели. Враги безжалостно убивают селян, спасаются от них только те, кто знает горные тропы.

Военачальник Канг пожелал предупредить всех жителей округа Шу-Р, что силы кочевников неимоверны и что варвары намереваются захватить всю территорию нашего края еще до сезона дождей, весьма затрудняющих передвижение конников Тэмучжина.

Посыльный, доставивший в Шуи-Ло столь печальную весть, вскоре истек кровью и испустил дух, однако перед кончиной он все же успел сообщить военачальнику Тану, что видел воочию, как военачальник Канг Же, пронзенный множеством вражеских пик, пал под копыта монгольских коней и тут же был ими растоптан.

Военачальник Тан, в свою очередь, сообщает главному окружному судье By Синг-Аю, что, кроме этого нарочного, никто из земель военачальника Канга не добирался до крепости Шуи-Ло.

В укреплении Мао-Та царила непривычная тишина. Все факелы были потушены, караульные, охранявшие стены, перекликались лишь шепотом, молчали даже казармы, погруженные в темноту.

Чи-Ю беспокойно расхаживала по своему кабинету. Скудный свет бледного полумесяца, проникавший в раскрытые окна, чуть приглушался тенями набегающих облаков. Военачальница выглянула во двор и улыбнулась, заметив там человека в черном. Она махнула рукой, показывая, что ему следует подняться наверх. И вдруг осознала, чего целый день ждала. Свидания с ним, о небо, свидания с ним! Молодой китаянке понадобилось огромное волевое усилие, чтобы не броситься к двери и не распахнуть ее широко-широко.

Наконец раздался негромкий стук, и едва различимый голос назвал ее имя.

— Чи-Ю.

Ей захотелось припасть к нему, но она удержалась. Любовь любовью, однако в военное время имеются и дела поважней.

— Ши Же-Мэн, — кивнула военачальница, пропуская гостя в покои и проверяя, вошла ли задвижка в паз.

Он был одет во франкский военный костюм, которому недоставало всего лишь меча и кольчуги, однако именно эти вещи носить ему было строжайше запрещено. Чи-Ю сама наложила этот запрет, ибо защитники Мао-Та так и не захотели принять в свой круг инородца, а как-то давить на них в этом случае она не могла.

— Я обдумала все ваши предложения в области обновления нашего арсенала. У Тана Манг-Фа, например, уже есть медная пушка, но стрелять из нее ему не дозволено. Чиновники центра отнюдь не хотят иметь сильную периферию. Именно такие посевы и дают ростки мятежа, говорит наш император, а он далеко не дурак.

— Вы думаете? — спросил Сен-Жермен, хорошо понимая, что ему незамедлительно возразят.

— Возможно, он глуповат, но все-таки не дурак. — Чи-Ю сложила ладони и принялась рассматривать свои пальцы.

— Одно стоит другого, — пробормотал Сен-Жермен и тут же осекся, не желая ссориться по-пустому. — Так что вы решили? Ведь время не ждет.

— Наиболее приемлемыми мне кажутся длинные стрелы. Применение черного порошка незаконно, да и людям моим все это не по душе. — Китаянка вздохнула. — Они считают порох порождением дьявола. Я вынуждена с ними считаться. Ополченцы — тяжелый народ.

— Значит, стрелы годятся, а порох — нет? А как насчет греческого огня? Он пылает в воде. — Сен-Жермен с тревогой вгляделся в Чи-Ю. — Монголы ведь не заявят протест, даже если и заподозрят, что с нашим оружием что-то не чисто.

Чи-Ю шутки не приняла.

— Мои люди, — медленно сказала она, — не станут сражаться, если сочтут, что их оружие проклято. Таким оружием, по их мнению, нельзя убивать, ибо дух убитого станет преследовать душу убийцы в загробном мире.

— Но вы-то сами должны понимать, что кочевников великое множество! Что они просто-напросто вас сомнут! Что их могут остановить только порох или жидкий огонь! Неужели нет способа убедить ваших людей, что другой возможности победить для них просто не существует?

Ее лицо хранило спокойствие. Без малейших признаков отчужденности или высокомерия Чи-Ю тихо сказала:

— Я и не ожидала, что вы поймете их чувства. Вы — чужеземец, и наша жизнь — это не ваша жизнь. Я поклялась, как и мой отец, защищать эту заставу, эти земли и весь этот край. Но главная ценность здесь — люди. Позволив себе насмеяться над тем, во что они верят, я нарушу свою клятву, чем навлеку на свой род проклятие и заслужу презрение каждого из тех, кто меня знал.

Сен-Жермен молча взял в свои ладони руки Чи-Ю и, склонившись, поцеловал их.

— Почему вы так сделали? — спросила она приглушенно.

— Так на Западе выражают почтение тем, кого глубоко уважают. — В темных колодцах его магнетических глаз колыхнулась печаль. — Вы же достойны и почитания, и уважения.

Чи-Ю, покачав головой, прикрыла глаза.

— Я еще не прошла настоящего испытания. Но, полагаю, завтрашний день расставит все по местам.

— Да уж… расставит.

Он порывисто обнял ее, она не противилась, но мысли ее были не с ним.

— Мы выступим еще до рассвета. Чтобы подкараулить их и внезапно напасть.

— Сколько их? — спросил Сен-Жермен. — Что сообщил лазутчик?

Лазутчиком был Линг. Конь под ним рухнул, пронесшись под аркой ворот Мао-Та.

— Он полагает, что там два отряда — по сотне всадников в каждом, но говорит, что видел не все.

Две сотни конников! Сен-Жермен содрогнулся. В крепости не набиралось даже сотни бойцов. И пятьдесят четыре лошади на конюшне мало что добавляли к мощи этого воинства.

Внезапно она зарыдала. Молча, взахлеб, стыдясь своих слез.

— Поплачь, Чи-Ю, ты храбрая, ты очень смелая девочка, — шептал он ей в ухо, одной рукой придерживая ее за спину, а другой поглаживая по волосам. — Поплачь, это ничего… ничего…

Немного спустя она шумно сглотнула слюну, шмыгнула носом и повернулась в его руках, чтобы крайчиком рукава промакнуть влажные щеки. Ужас, нахлынувший на нее, излился, иссяк, он улетучился вместе с потоком беззвучных рыданий. Судорожно вздохнув, Чи-Ю прильнула к твердой мужской груди, ощущая ее надежность и теплоту.

— Я, наверное, выгляжу глупо?

— Вовсе нет, — возразил Сен-Жермен. — Глуп тот, кто отрицает опасность, притворяясь, что она ничтожно мала.

Как ваш император, хотел он добавить, но ничего не сказал.

— А на деле она ведь очень значительна, правда? — Вопрос не нуждался в ответе, и Сен-Жермен промолчал. — На деле это уже не простая опасность, а практически неотвратимая гибель, ведь так? — Высказав вслух эту мысль, Чи-Ю обнаружила, что она утратила над ней свою власть. — Но я уже говорила, что выбора у нас нет. — Китаянка упрямо закусила губу, возвращаясь к роли военачальницы.