Стивен Кинг - Исход (Том 2)

Пятью минутами позже, слишком перенервничав, чтобы продолжать поиски, она протискивалась в окно подвала, встав предварительно на плетеный стул. Выбравшись наружу, она сильно оттолкнула стул подальше, чтобы нельзя было заподозрить вторжение. Стул все же оказался не на прежнем месте, но люди, как правило, редко замечают подобные вещи… да и не было похоже на то, что Гарольд часто пользуется подвалом, разве что держит в нем кока-колу.

Франни закрыла окно и подошла к велосипеду. Слабость от пережитого шока еще не прошла, ее даже слегка поташнивало. Пусть хоть брюки высохнут, подумала она. Когда в следующий раз пойдете на взлом, Франсес Ребекка, не забудьте надеть непромокаемые штанишки.

Она выехала со двора Гарольда и, стараясь как можно быстрее покинуть Арапахо-стрит, направилась в центр города на Каньон-бульвар. Спустя четверть часа она уже была дома.

Вокруг было тихо.

Она открыла свой дневник, взглянула на грязно-шоколадный отпечаток и подумала, где же Стью. И еще подумала, не с ним ли Гарольд.

«Ах, Стью, вернись домой. Ты нужен мне».

Расставшись с Гленом, Стью вернулся домой. С озадаченным видом сидя в гостиной, он думал, где же может быть матушка Абигайль и правы ли Ник и Глен в том, что пускают это дело на самотек, как вдруг в дверь постучали.

— Стью? — позвал Ральф Брентнер. — Эй, Стью, ты дома?

С ним был Гарольд Лаудер. Сегодня улыбка Гарольда была приглушена, но не до конца; он был похож на веселого родственника покойного, старающегося сохранить на панихиде печальный вид.

Ральф, всем сердцем переживая исчезновение матушки Абигайль, встретил Гарольда полчаса назад, когда тот, поработав на ремонте водопровода, возвращался к себе. Ральфу нравился Гарольд, который, казалось, всегда был готов выслушать и посочувствовать любому, у кого было тяжело на душе… и Гарольду, как казалось, ничего не нужно было взамен. Ральф выложил всю историю об исчезновении матушки Абигайль, включая свои опасения насчет того, что с ней или может случиться сердечный приступ, или она поломает какую-либо хрупкую косточку, или просто умрет, ночуя под открытым небом.

— Ведь чуть ли не каждый день около полудня начинается дождь, — заканчивал Ральф свой рассказ, пока Стью наливал ему кофе. — В мокрой одежде она, конечно же, простудится. И что тогда?

— Однако мы не можем насильно заставить ее вернуться, — заметил Стью.

— Ну да, — уступил Ральф. — Но у Гарольда есть отличная идея.

Стью перевел взгляд:

— Как поживаешь, Гарольд?

— Нормально. А ты?

— Отлично.

— А Фран? Ты бережешь ее?

Гарольд спокойно встретил взгляд Стью, его глаза светились легким лукавством и дружелюбием, но у Стью возникло ощущение, что улыбающиеся глаза Гарольда напоминают солнечные блики на поверхности карьера Брейкмен там, дома, — вода выглядела столь же дружелюбно, но она уходила далеко вниз, в черные глубины, куда никогда не проникал солнечный луч, и уже четверо мальчишек распрощались с жизнью в дружелюбных водах карьера Брейкмен.

— Делаю все, что могу, — ответил Стью. — Так какова же твоя идея, Гарольд?

— Ну, слушай. Я понимаю, с какой точки зрения смотрит на это Ник. Я также понимаю точку зрения Глена. Они считают, что люди Свободной Зоны видят в матушке Абигайль некий теократический символ… и, в принципе, они оба выражают мнение людей Свободной Зоны, не так ли?

Стью отхлебнул кофе.

— Что ты подразумеваешь под «теократическим символом»?

— Я бы назвал это земным символом завета Господа Бога, — сказал Гарольд, и его глаза слегка затуманились. — Как Святое Братство или священные коровы в Индии.

Стью несколько возбужденно ответил на это:

— Точно. Эти коровы… им позволено разгуливать где угодно и устраивать пробки на дорогах, верно? Они могут даже войти в помещение, а то и вообще уйти за пределы города.

— Да, — согласился Гарольд. — Но большинство этих коров больны, Стью. Они едва не умирают от голода. Некоторые серьезно больны. И все из-за того, что они являют собой символ. Люди там убеждены, что Господь позаботится о них, точно так же как наши люди убеждены, что Господь позаботится о матушке Абигайль. Но у меня есть сомнения насчет правильности того, что Господь Бог позволяет бедному теленку скитаться в мучениях.

На лице Ральфа отразилось беспокойство, и Стью понял, что тот чувствует. Он и сам чувствовал то же самое и благодаря этому понял, как глубоко его чувство к матушке Абигайль. Он понял также, насколько близок Гарольд к богохульству.

— Во всяком случае, — резко заключил Гарольд, отметая в сторону священных коров Индии, — мы не можем изменить отношение людей к матушке Абигайль.

— И не хотели бы, — быстро добавил Ральф.

— Верю! — воскликнул Гарольд. — В конце концов, именно она собрала всех нас вместе и к тому же без помощи радиопередатчика. Я предлагаю оседлать наши верные мотоциклы и прочесать западную часть Боулдера. Если мы не будем слишком удаляться друг от друга, то сможем поддерживать связь по рации.

Стью согласно кивнул. Именно это он и хотел сделать. Святые коровы святыми коровами, Бог Богом, но было просто нехорошо бросать ее на произвол судьбы. И религия здесь ни при чем — это просто бессердечность, равнодушие.

— А если мы ее найдем, — продолжал Гарольд, — то спросим, не нужно ли ей чего-нибудь.

— Например, подбросить обратно в город, — насмешливо вставил Ральф.

— По крайней мере, мы будем знать, все ли с ней в порядке, — парировал Гарольд.

— Хорошо, — сказал Стью. — По-моему, это отличная идея, Гарольд. Отправляемся сейчас же, только я оставлю записку Фран.

Однако все время, пока он писал, его не покидало непреодолимое желание обернуться и посмотреть, что делает Гарольд и какое у него выражение глаз.

Гарольд вызвался обследовать извилистый участок дорога между Боулдером и Нидерлендом, так как здесь он менее всего ожидал встретить матушку Абигайль. Вряд ли он смог бы пройти расстояние от Боулдера до Нидерленда за один день, не говоря уже об этой выжившей из ума старухе. Зато ему представилась возможность совершить приятную прогулку, во время которой он мог спокойно пораскинуть мозгами.

Было без четверти семь, когда он возвратился в город. Установив «хонду» на площадке для отдыха, он уселся радом за стол и принялся уплетать бутерброды, запивая их колой. Его рация с вытянутой во всю длину антенной, висевшая на руле «хонды», слабо потрескивала голосом Ральфа Брентнера. У них были слабые коротковолновые передатчики, а Ральф уже довольно высоко взобрался на гору Флагстафф.

— … Плато Восходящего Солнца… никаких признаков ее… там наверху буря…

Затем раздался голос Стью, громче и ближе. Он находился в Чатакуа-парке всего в четырех милях от Гарольда.