Олег Северный - 2012. Танго для Кали

— Ты тоже не рассказывал никому?

— Ну да. Для чего рассказывать?

— Это всё случилось ещё зимой? — Калина переводил взгляд с Люминоса на Баала и обратно.

— Да. — Оба дружно кивнули.

— Затем ты, — он уставился на Леонида, — подбиваешь нас всех заняться постройкой города для эвакуации людей в случае катастрофы, чтобы их спасти. Так?

— Не совсем. Спасти тех, кто имеет потенциал развития. Не всех.

— Неважно. Сама идея спасения — тебе не кажется, что это не слишком «тёмная» мысль? Или ты собирался стать там правителем?

— Нет. — Люминос усмехнулся. — Я об этом не думал. Мне это кажется технической задачей — кто станет всем управлять. Нужно всё сначала построить.

— Но ты согласен, что ты действовал не в контексте своей основной идеологии, как она обычно известна? — Похоже, Саша собирался подвести Лёню к какой-то мысли, но так, чтобы тот высказал её сам.

— Возможно. Пожалуй, да. Ты прав.

— А почему?

— Мне это казалось верным. Это то, что должно было делать. Вот так.

— Хорошо. — Он повернулся к Баалу: — Теперь ты.

— А что я? — повёл рукой Мирон. — Я за спасение.

— Конечно, — кивнул Калина. — Ты хотел бы спасти всех?

— Нет, конечно! — Баал даже перевернулся и сел. — Мусор-то зачем? Я знаю, сколько здесь пустышек.

— То есть жизнь живого существа для тебя не святое? — гнул свою линию Александр.

— Смотря какого, — упрямо повторил Мирон. — Изрядную часть живых, называющих себя разумными, самое то спалить в катастрофе. Планета очистится.

— И это говорит светлый? — Калина картинно поднял брови, изображая величайшую степень удивления.

— А что? — не понял Мирон, потом задумался и подтвердил: — Ну да, как-то не очень.

— Тебя это не удивляло?

— Мне это казалось нормальным. Это просто должное положение вещей. Как-то так.

— Итак. — Калина поднял палец, привлекая внимание. — Что мы имеем? Каждый из вас получил осознание своего истока, своей Силы или своего Начала — как бы это ни называть. Ваши Силы оказываются противоположными друг другу, они воюют и дополняют друг друга одновременно. Так?

— Так, — кивнул Баал.

Люминос молча слушал.

— После этого каждый из вас начинает действовать, и действует в манере, способом или по принципу прямо противоположному своей обнаруженной сути. И никто не находит это странным. Вам обоим кажется, что всё идёт «как должно»? Так?

— Так, — опять согласился Мирон.

— А может быть, это действительно так?

— Ты хочешь сказать… — начал Леонид, но Калина не дал ему закончить:

— Я хочу сказать, что вы действовали совершенно правильно! Потому что только таким образом можно соблюсти равновесие. Понимаете?

Его товарищи ждали продолжения, и Саше пришлось продолжать:

— Имеются две глобальные Силы, противостоящие друг другу. Они обе могут оказать решающее влияние на ход событий в наш непростой момент. Но противостояние может привести к катастрофе. Катастрофа никому не нужна, её-то как раз и нужно всем удержать. Необходим сдерживающий фактор, нечто, приводящее к равновесию. Это ясно?

— Ясно, — поддержал Люминос.

— Тогда вам должен быть понятен смысл рокировки. Ребята… — Саша вздохнул. — Получается, что каждый из вас представляет не ту Силу, которой является, а прямо противоположную. Тёмный — представляет светлых, а светлый, наоборот, — тёмных. Это даёт наилучший двигатель для ваших действий.

«Ребята» потрясённо молчали. Они сначала отшвырнули эту бредовую мысль как совершенно невозможную, потом нашли подтверждающие её факты, потом подумали, что в этой идее что-то такое есть, и, наконец, согласились, что это единственно возможное и верное решение в такой ситуации.

— А ты тогда за кого? — спросил Калину Мирон.

— Ни за кого. То есть за всех. Только за всех вместе. Я тут говорил о равновесии, в общем, это тоже особая Сила. Чтобы получились весы, нужны не только чашки, но и рычаг, на котором они будут висеть, понимаете? Или единства не выйдет. Так что это вы — тёмные силы, светлые силы, а я — просто Калина.

Калина улыбался так открыто и бесхитростно, что Мирон и Леонид покатились со смеху.

— Ладно, — отсмеявшись, продолжил разбор Леонид. — Хорошо, пусть мы представители. Мы знаем, кого представляем, — замечательно. Но — где и перед кем мы будем это всё представлять? Или это просто игра получается, ролевая игра в магию. То есть туфта.

— А мне почему-то кажется, что перед кем — найдётся. — Теперь Калина говорил медленно, словно через силу. — Чёрный пообещал тебе контакт. Неужели ты думаешь, что он говорил о дурных снах?

Люминос не нашёл, что можно на это ответить.

По всему, разговор был завершён. Они, немного оглушённые открытым вдруг пониманием, быстро покидали в амфибию пенки, оглядели, не остался ли какой мелкий мусор, и забрались в кузов. Баал оттолкнулся от камня, Люминос осторожно запустил движок.

— Азимут! — напомнил Мирон.

— Держу, — отозвался Леонид, не отводя глаз от стрелки компаса.

Вездеход медленно двигался в спокойной воде, которая теперь была совершенно невозможного лимонного цвета. Но вот что-то дрогнуло, мимо машины проскользнули тени камней — и она уже качалась на вполне обычных, серых волнах карельского озера. Два камня остались точно по обоим бортам позади.

Антон и Матрёна приблизились к человеку в красном. Он смотрел на них так, как смотрит энтомолог на бабочку на игле, и одновременно — как смотрит дракон на жертвенную принцессу: и жалко, а придётся есть — куда деваться.

— Вы прибыли сюда добровольно? — прозвучал первый вопрос.

— Да, — уверенно отвечал Антон.

— Да, — кивнула Матрёна.

— Известно ли вам, что Человечество вот уже сто пятьдесят миллионов лет, со времён «гибели» наших прародителей, занимается изучением эволюционных тупиков?

— Нет, — качнул головой Антон.

— Мы не знали, но предполагали что-то подобное, — поддержала девушка.

— Правильное направление одно, а гибельных — множество, — продолжал человек. — Эволюционные тупики обладают одним неприятным свойством: ради того, чтобы убедиться, что избранный путь — очередной тупик и ничего более, Человечество должно оставить в нём порядка девяноста девяти процентов своей численности (людей, которые обжились в этом тупике и уже не хотят из него выходить). Учтите это.

— Да, хорошо. — Они согласно кивнули.

— Дайте мне ваши руки.

Они протянули ему свободные руки, и человек взял их в свои.

— Вы знаете, что вас ждёт?

— Да, — снова сказал Антон.

— Да, — подтвердила девушка.

Человек посмотрел на них ещё более скорбно:

— Вы думаете, что вы это знаете. Но идите.

Он выпустил их руки и указал на первые ступеньки лестниц. Антону — на белую, Матрёше — на чёрную. Они отпустили друг друга и начали подъём. Зрители, заполонившие просторное помещение, могли видеть, как по чёрной спирали всё выше и выше ползёт белая точка, и синхронно с ней такая же точно чёрная движется вверх по белой. Там, где лестницы перекручивались, то одна, то другая фигурки ненадолго скрывались из виду, но неизменно появлялись вновь. Вот они окончательно скрылись на последнем пролёте.