Вольфганг Хольбайн - Сердце волка

— У меня нет из-за вас никаких проблем, — возразил он. — Вы ведь знаете: если есть на свете более надменные и самоуверенные люди, чем полицейские, так это врачи.

Штефан удивленно взглянул на него. Ему было непонятно, произнес Вальберг эти слова в шутку или нет. Однако, зная, какой реакции ждет от него профессор, он тихонько засмеялся, но тут же снова стал серьезным.

— Вы ведь ему рассказали далеко не все, да? — спросил Штефан. Показав рукой на кроватку, он добавил: — Я имею в виду — о ней.

— Я отнюдь не приврал, — уклончиво ответил Вальберг. — Но нежелательно, чтобы он все знал, а то он в следующее полнолуние заявится сюда со священником и пистолетом с серебряными пулями и станет ждать, когда она превратится в оборотня.

Позади них послышался шелест. Штефан оглянулся и увидел, что медсестра уронила журнал и теперь поспешно наклонилась, чтобы поднять его с полу. Ее движения были чрезмерно быстрыми и резкими, словно она пыталась скрыть свою нервозность, а еще она повернула голову в сторону, чтобы Вальберг и Штефан не видели ее лица.

Штефан несколько секунд задумчиво смотрел на медсестру, а затем, сообразив, что это ее смущает, отвернулся и подошел к кроватке. Ева подняла на него глаза, и, так как ее взгляд был жутким и осмысленным, ему опять показалось, что девочка поняла все, о чем они сейчас говорили. Но это же невозможно! Выросла она в волчьей стае или не в волчьей стае — она в любом случае их не понимала, потому что еще две недели назад не слышала, чтобы разговаривали на этом языке. Стало быть, она просто-напросто не могла их понимать.

— В ней есть что-то загадочное, да? — прошептал Штефан.

Он хотел повернуться к профессору, но не смог: взгляд больших темных глаз девочки словно парализовал его каким-то странным — и, пожалуй, крайне неприятным — образом. Ему показалось, что в этих глазах есть что-то… знакомое. Что-то такое, что он уже видел. Но где?

— Я знаю, что вы имеете в виду, — сказал Вальберг. — Она, наверное, и в самом деле провела довольно много времени среди волков, а потому переняла некоторые их повадки. Вам известно, что она рычит, когда ей что-то не нравится? И что она кусается и царапается вместо того, чтобы кричать, как другие дети ее возраста?

Штефан покачал головой, подумав при этом, что, пожалуй, знает о Еве ничтожно мало. Хотя за последние две недели он приходил сюда несколько раз, он раньше никогда не заходил за стеклянную перегородку.

Наконец оторвав взгляд от девочки, Штефан посмотрел на Вальберга.

— А разве вы только что не говорили, что ребенок такого возраста не смог бы выжить в дикой природе? — спросил он.

— Я сейчас говорю не о нескольких месяцах, а о более коротком сроке, — пояснил Вальберг. — Ей три, максимум — четыре года. Дети в таком возрасте удивительно восприимчивы. И они необычайно быстро подстраиваются под изменение окружающих условий. Ваша супруга рассказывала, что, когда вы обнаружили эту девочку, волки пытались ее защитить. Это правда?

Штефан кивнул.

— Кто знает, в каких условиях она раньше жила, — продолжал Вальберг. — Быть может, эти дикие звери были в ее жизни первыми существами, которых ей не нужно было бояться. И первыми существами, к которым она привязалась.

— Вы хотите сказать, что нам следовало оставить ее там? — спросил Штефан.

Он, конечно же, не вкладывал реального смысла в свой вопрос, однако Вальберг ответил совершенно серьезным тоном:

— Если бы вы не забрали ее оттуда, она бы погибла. Вы и ваша супруга поступили абсолютно правильно, что бы там не говорил этот полицейский-остолоп. Судя по тому состоянию, в каком эта девочка попала сюда, она пробыла в лесу не так уж долго. Недели две, не больше. А еще через две недели она была бы уже мертва.

— А сейчас с ней все в порядке? — спросил Штефан.

Его голос прозвучал озабоченно, чему он и сам удивился. А еще он, ожидая ответа, почему-то почувствовал сильный страх.

— Да, — ответил Вальберг. — По крайней мере физически.

— А психически?

— Я не психиатр, — ответил Вальберг. — Но, насколько я могу судить, она в полном порядке. Правда, родители Евы, по всей видимости, не научили ее кое-каким вещам, но это еще можно исправить — нужно только немного терпения и времени. — Он посмотрел на Штефана. — Ваша супруга хотела бы ее удочерить — это так?

Штефан кивнул.

— Сомневаюсь, чтобы что-то смогло удержать ее от этого шага.

— Ну а почему нет? — удивился Вальберг. — Если то, что рассказала ваша супруга, правда, тогда стать приемной дочерью — самое лучшее, что может произойти с этой бедняжкой.

Он снова долго молча смотрел на девочку, и у Штефана опять возникло жуткое ощущение, что Ева отвечала врачу гораздо более осмысленным взглядом, чем можно было ожидать от ребенка ее возраста. Затем Вальберг, не поворачиваясь и не меняя интонации, продолжил:

— Когда я узнал, что вы и ваша супруга — журналисты, то слегка забеспокоился. Однако теперь думаю, что зря.

— А в чем причина вашего беспокойства? — спросил Штефан.

— Вы ведь не станете делать из всего этого сенсацию, не так ли? — Вальберг повернулся к Штефану, и Ева, словно его уменьшенная тень, тут же повторила это движение. Штефан почувствовал, как в него буквально впились две пары глаз. — Вы ведь можете благодаря этой истории стать очень известными людьми, к тому же заработать кучу денег.

— Каким образом? — спросил Штефан.

Он, конечно же, прекрасно понимал, что имеет в виду профессор, но ему также было ясно, что Вальбергу трудно говорить о подобных вещах, а Штефан из своего жизненного опыта знал, как помочь в такой ситуации говорящему.

— Это была бы настоящая сенсация, — ответил Вальберг. — Ребенок, выросший среди волков! О вас писали бы в газетах, вас показывали бы по телевидению.

— Но вы же мне только что объяснили, что подобные истории — только вымысел!

Вальберг решительно покачал головой:

— А кого интересует, вымысел это или нет? И я высказал всего лишь свое мнение. Возможно, его разделяет и большинство моих коллег, однако нужно ли мне вам рассказывать, как делаются сенсации? Этот маленький человечек, наверное, смог бы сделать вас и вашу супругу миллионерами.

— И вас тоже, — заметил Штефан. — Но мне кажется, что в данной ситуации никто из нас деньгами не интересуется. Именно по этому поводу вы беспокоились?

Вальберг ничего не ответил, но в этом и не было необходимости. Конечно же, подобные мысли уже посещали Штефана, и не один раз, однако неизменно с одним и тем же результатом. Он снова и снова приходил к выводу, что им не следует — ибо это противоречило их взглядам на жизнь и их воспитанию — использовать вырванного ими у волков ребенка, чтобы устроить масштабное шоу для телевидения и прессы. Более того, им, к сожалению, еще придется помучиться, чтобы попытаться уберечь девочку от назойливых журналистов. Штефан был не очень-то уверен, что им это удастся. Кроме них двоих об этой тайне знали еще два человека, но круг посвященных рано или поздно будет расширяться.