Фитц-Джеймс О'Брайен - Что это было?

— Теперь, друзья мои, — произнес я, когда мы с Хэммондом подняли невидимку над кроватью, — я могу дать вам наглядное доказательство того, что здесь находится твердое весомое тело, которое вы, однако, не можете видеть. Будьте добры, посмотрите внимательно на поверхность постели.

Я был поражен своим спокойным отношением к этому страшному происшествию, но уже избавился от первого испуга и чувствовал нечто вроде гордости ученого, которая взяла верх над всеми остальными эмоциями.

Взгляды присутствующих немедленно обратились к кровати. По условленному сигналу мы с Хэммондом отпустили существо. Раздался глухой звук, который обычно издает постель, когда на нее ложится человек. Деревянные части кровати тут же заскрипели. На подушке и на самой постели обозначилась отчетливая вмятина. Толпа, наблюдавшая за этим, издала глухой возглас и бросилась бежать. Мы с Хэммондом остались наедине с нашей Тайной.

Некоторое время мы молчали и слушали слабое, неровное дыхание существа на постели, наблюдая за шевелением постельного белья под вырывавшимся существом. Потом Хэммонд нарушил молчание.

— Гарри, это ужасно.

— Да, ужасно.

— Но не необъяснимо.

— Не необъяснимо! Что ты имеешь в виду? Такого не случалось с сотворения мира. Я не знаю, что сказать, Хэммонд. Слава Богу, что я не сошел с ума и это не безумная фантазия.

— Давай поразмыслим немного, Гарри. Мы имеем твердое тело, которое можем пощупать, но не можем видеть. Однако разве в природе не существует никаких аналогов этому феномену? Возьми кусок чистого стекла. Он осязаем и прозрачен. Определенные химические примеси — вот все, что мешает ему быть настолько прозрачным, чтобы быть невидимым. Имей в виду: теоретически вполне возможно изготовить стекло, настолько чистое и однородное по молекулярному строению, что солнечные лучи пройдут сквозь него, как сквозь воздух, преломляясь, но не отражаясь. Мы не видим воздух, но ощущаем его.

— Это все хорошо, Хэммонд, но ты говоришь о неживых субстанциях. Стекло не дышит, воздух тоже не дышит. А у этого существа есть сердце, которое бьется, воля, которая им движет, легкие, которые вдыхают и выдыхают воздух.

— Ты забываешь о явлениях, о которых мы в последнее время так много слышим, — возразил доктор серьезно. — На собраниях, именуемых «спиритическими сеансами», невидимые руки оказываются в руках сидящих вокруг стола — теплые, телесные руки, в которых пульсирует смертная жизнь.

— Что? Значит, ты думаешь, это…

— Я не знаю, что это, — последовал торжественный ответ, — но я с твоей помощью тщательно разберусь в этом деле.

Мы бодрствовали всю ночь напролет, выкурив множество трубок, у постели неземной твари, которая беспокойно металась и тяжело дышала, пока не выдохлась. Потом по спокойному, упорядоченному дыханию мы поняли, что невидимка спит.

На следующее утро весь дом был на ногах. Жильцы толпились на лестничной площадке около моей двери, а мы с Хэммондом были героями дня. Нам приходилось отвечать на тысячу вопросов о состоянии нашего необычного узника, поскольку никого в доме, кроме нас, нельзя было уговорить зайти в мою спальню.

Существо бодрствовало. Об этом свидетельствовало конвульсивное шевеление постельного белья. В этом зрелище, во всех этих вторичных признаках ужасных корчей и агонистических порывов к освобождению, которые сами по себе оставались невидимыми, было что-то по-настоящему жуткое.

Мы с Хэммондом всю ночь ломали себе голову над тем, как определить форму и общий облик нашего загадочного пленника. Судя по движениям наших рук по коже существа, его очертания были человеческими. У него были рот, крупная, гладкая голова без волос; нос, который, однако, еле поднимался над щеками, а его руки и ноги на ощупь были, как у мальчика. Поначалу мы хотели положить его на ровную поверхность и очертить контуры мелом, как это делают сапожники с ногой. Этот план был отвергнут по причине его бесполезности. Такой контур не дал бы ни малейшего представления о его телосложении.

И тут мне пришла в голову счастливая мысль. Мы можем отлить его в гипсе. Это даст нам твердую фигуру и удовлетворит все наше любопытство. Но как это сделать? Телодвижения существа нарушат процесс схватывания и разрушат форму. Еще одна мысль: почему бы не дать ему хлороформ? У него были респираторные органы — это с очевидностью следовало из его дыхания. Если довести его до бесчувственного состояния, с ним можно будет делать все что угодно.

Послали за доктором X.; как только достопочтенный медик оправился после первого шока, вызванного изумлением, он дал ему хлороформ. Через три минуты мы смогли снять путы с тела невидимки, и лепщик деловито начал покрывать невидимые формы мокрой глиной.

Еще через пять минут у нас была готовая форма для отливки, а к вечеру — приближенная копия Загадки. Существо имело человеческий облик — искаженный, грубый, ужасный, но все же человеческий. Оно было небольшим, не более четырех футов и нескольких дюймов ростом, но мышцы на конечностях были развиты необычайно сильно. Его лицо по отвратительности превосходило все когда либо виденное мною.

Густав Доре, Калло или Тони Джоханнот даже вообразить не могли ничего столь же ужасного. В одной из иллюстраций последнего к «Путешествию куда угодно» есть лицо, напоминающее эту тварь, но не равное ему. Наверное, так должен выглядеть упырь. Похоже, он мог питаться человеческой плотью.

Удовлетворив свое любопытство и взяв со всех в доме клятву не разглашать тайну, мы оказались перед вопросом: что делать с нашей Загадкой? Держать такое чудище в доме было нельзя, равно как нельзя было отпустить его гулять по свету. Признаюсь, я бы с радостью проголосовал за уничтожение твари. Но кто мог разделить со мной ответственность? Кто бы взял на себя казнь этого ужасного подобия человека? Этот вопрос торжественно обсуждался не один день. Все жильцы покинули дом. Миссис Моффат была в отчаянии и угрожала нам с Хэммондом всеми видами судебного преследования, если мы не уберем Чудовище. Наш ответ был: «Мы съедем с квартиры, если вам так угодно, но отказываемся взять с собой эту тварь. Уберите ее сами, если хотите. Она появилась в вашем доме. На вас и лежит ответственность». Ответа, разумеется, не последовало. Миссис Моффат ни за что не могла найти человека, который согласился хотя бы подойти к Тайне.

Самым необычным во всем этом деле были то, что мы совершенно не представляли, чем питалось существо. Перед ним клали любую пищу, которую мы только могли предложить, но оно к ней не притронулось. Было ужасно находиться рядом с этим существом день за днем, видеть, как шевелится белье, слышать тяжелое дыхание и знать, что оно умирает от голода.