Ким Харрисон - Демон отверженный

Его взгляд задержался на следах у меня на шее, где побывали пальцы Ала. Выпустив извивающуюся кошку, я порывисто обняла Дэвида. Ноздри наполнились сложным ароматом вервольфа — густой, природный, полный экзотических оттенков земли и луны, которых у большинства вервольфов нет. Я отодвинулась, не снимая руки с его плеч, заглядывая ему в глаза, чтобы оценить его состояние. Дэвид хранил для меня один древний магический предмет, хотя он говорил, что фокус ему нравится, я волновалась, как бы однажды эта штуковина, обладающая разумом, не подчинила себе Дэвида, пусть даже рискуя навлечь на себя мой гнев.

Дэвид стиснул зубы, подавляя желание тут же сбежать, исходившее не от него, а этого самого фокуса. Потом он улыбнулся. Эта штука меня боялась.

— Все еще держишь у себя? — сказала я, выпуская его, и он кивнул:

— И люблю по-прежнему, — ответил он, на миг наклоняя голову, чтобы скрыть желание бежать, мерцающее в темных глазах. Потом повернулся к своему спутнику: — Ты помнишь Говарда?

Я вскинула голову:

— Ну конечно! С прошлого зимнего солнцестояния. — Я отпихнула ногой Рекс, вдруг пожелавшую участвовать в рукопожатии. Ладонь у Говарда была холодной от ночного воздуха и, наверное, плохого кровоснабжения. — Как вы?

— Стараюсь находить себе занятие. — Концы седых волос шевельнулись от тяжелого вздоха. — Не надо было мне соглашаться на раннюю отставку.

Дэвид переступил с ноги на ногу, пробормотав вполголоса:

— А я тебе говорил.

— Заходите давайте, — сказала я, снова отодвигая ногой возмущенную кошку. — Быстрее, пока Рекс за вами не увязалась.

— Мы на минутку. — Дэвид поспешно шагнул внутрь, его прежний партнер тоже не замешкался, вопреки грузу лет. — Мы едем за Сереной и Калли, Говард везет нас в Боумен-парк для пробежки по Ликинг-ривер. Я могу у тебя оставить машину до утра?

Я кивнула. Длинный участок железной дороги между Цинциннати и Боумен-парком вскоре после поворота был превращен в безопасную беговую дорожку. В это время года по ночам там бегают только вервольфы, и двухрельсовый этот путь проходит очень близко к церкви, а потом уже уходит на мост, ведущий в Цинциннати. Дэвид не впервые использовал нашу церковь как исходный пункт, но впервые с ним были дамы. Интересно, не первая ли это их долгая осенняя пробежка. Если так, то им позавидовать можно. Бежать с полной нагрузкой и не обливаться потом — это наслаждение.

Я закрыла дверь и провела гостей из темного вестибюля в святилище. Пыльник Дэвида задевал потертые ботинки, а шляпу он снял на пороге — ему было неловко на освященной земле. Говарду, колдуну, это было все равно — он улыбнулся и помахал в сторону потолка в ответ на тонкие приветственные голоса. У меня, наверное, долг благодарности перед Говардом — это была его идея, чтобы Дэвид взял меня в партнеры по бизнесу.

Поношенную кожаную шляпу Дэвид положил на рояль и покачался с пятки на носок — с ног до головы самец альфа, пусть даже несколько смущенный. От его плотной, но грациозной фигуры чуть веяло мускусом, рукой он задумчиво потирал намек на щетину, вызванную почти полной луной. Для мужчины он был не слишком высок — почти глаза в глаза со мной, но это компенсировалось чистой мужественностью. «Поджарый» — наверное, таким словом я бы его описала. Или «соблазнительный» — если он в своем беговом трико. Но у него, как и у Миниаса, сложности с межвидовыми контактами.

Он был вынужден по-настоящему принять титул самца альфа, когда случайно обратил двух человеческих женщин в вервольфиц. Считалось, что такое невозможно, но в тот момент Дэвид был владельцем очень мощного вервольфовского артефакта. При виде Дэвида, принявшего на себя эту ответственность, я испытывала и гордость, и вину, потому что все это отчасти случилось из-за меня. Ну, ладно — в основном из-за меня.

На зимнее солнцестояние будет год, как Дэвид создал со мной стаю — этого требовал его босс, но Дэвид уперся и выбрал колдунью вместо вервольфицы, таким образом не приобретя никаких новых обязанностей. Для нас соглашение было взаимовыгодным: Дэвид сохранил работу, а я получила скидку по страховке. Но сейчас он стал альфой взаправду, и я гордилась тем, как он красиво это принял. Изменил свой образ жизни, чтобы две женщины, которых он обратил с помощью фокуса, чувствовали себя желанными, нужными и приятными; использовал каждый шанс, чтобы помочь им исследовать их новые возможности с радостным удивлением.

Но больше всего я гордилась тем, как он скрывает постоянно грызущее его чувство вины. Ведь если бы они узнали, как он переживает, что обратил их без из согласия, у них могло бы возникнуть чувство, будто это превращение — вещь плохая. Еще круче его благородство проявилось, когда Дэвид взял на себя вервольфовское проклятие, спасая мой рассудок. Меня бы это проклятие убило в первое же полнолуние, а Дэвид говорил, что ему оно нравится. Я ему верила, хотя и беспокоилась. Дэвида я ценила полностью такого, как он есть. И такого, в какого он постепенно превращался.

— Дэвид, Говард, привет! — поздоровалась Айви с конца коридора. Она была уже причесана и обута. — Останетесь ужинать? У нас там тушится полный котелок чили, его много.

На самом деле Айви просто хотела забраться Дэвиду в штаны.

Дэвид встрепенулся, услышав ее голос, запахнул пыльник поплотнее, отступил на шаг, поворачиваясь к ней.

— Спасибо, не получится, — ответил он, не поднимая глаз. — У меня пробежка с дамами. Но Говард, если хочет, может нас забросить и вернуться.

Говард что-то промямлил про деловое свидание. Айви отвернулась к витражу и луне, уже почти полной, но сейчас скрытой за облаками. Вервольфы умеют превращаться в любой момент, но три дня полнолуния — единственное время, когда разрешено бегать по улицам города на четырех лапах. Такова традиция, параноидальными людьми превращенная в закон.

Это у себя дома вервольфы могут делать что хотят. Сегодня лунная дорожка будет забита.

Садясь в кресло, Айви дернула ножкой, как кошка хвостом, и перевернула журнал, чтобы не было видно заголовка. Мне стоило труда сохранить серьезную физиономию. Мало кто может произвести на Айви такое впечатление, чтобы она выглядела как влюбленная школьница. Нет, не то чтобы она была вся нараспашку — наоборот, так сдержанна, что малейший признак увлеченности виден яснее, чем была бы груда любовных записок на полу ее комнаты. Наверное, Айви узнала звук его машины и под предлогом сделать музыку тише бегала прихорашиваться.

— Надо было меня позвать, когда показался демон. — сказал Дэвид, бочком отступая к двери.

Дженкс, треща крыльями, взлетел со стола к середине помещения.

— Там был я, и этого хватило, — заявил он воинственно, потом добавил запоздало: — Привет, Дэвид. А кто твой друг?