Джереми Робинсон - Кронос

Я уже успел поблагодарить почти всех, кого знаю и люблю. Но в этой книге хочу выразить свою признательность несколько иначе и адресовать ее тем, кто помог превратить «Кронос» из замысла в книгу.

В первую очередь — и с особенно теплым чувством — я говорю спасибо Тиму Шульту и Джону Нехту. Они не только верили в мое писательское мастерство, в мои деловые способности — им хватило отваги, чтобы влезть по самую макушку в мое рискованное предприятие. Это событие несколько изменило отношения между писателем и издателями, и я могу лишь гордиться своей причастностью к нему.

Стэн Трембли, без вашей поддержки мне бы нипочем не управиться с «Кроносом» за год. Вы не позволяли мне расслабляться и одалживали свой котелок, когда мой варить отказывался.

Уолтер Элли, вы — сетевой гений, бесценный проводник и советник. Как нежно вы относитесь к моим книгам и как быстро вашими стараниями разбегаются новости по Интернету! Столь заразительный энтузиазм заслуживает самой высокой похвалы.

Шэйн Томсон! Да, я из тех авторов, на которых не напасешься красных чернил. Но вы их не жалели, и ваша правка самым благотворным образом повлияла на «Кронос». И на его автора — теперь я вижу, куда мне надо расти.

Эрик Холландер, несравненный художник! Работать с вами — удовольствие. Надеюсь, еще многие мои книги будут украшены вашими обложками.

И наконец, те, без кого мне был бы не мил белый свет. Моя изумительная супруга Хилари, умница дочь Аквила, неунывающий сын Соломон и малютка Спад, который еще не родился, но появится на свет со дня на день; дорогой, я не могу дождаться этого момента.

Я люблю вас.

Океан столь же велик, сколь и загадочен, и желание проникнуть в его глубины и раскрыть его сокровища постоянно занимает умы человечества. Добиться результата можно только путем всесторонних научных исследований, а не хищническим истреблением морских животных и безудержной эксплуатацией богатейших природных ресурсов, которые скрывает в себе океан. Подобный путь может привести лишь к глобальной катастрофе.

…Глядя на безмятежно прекрасную и сверкающую шкуру океана, забываешь о тигрином сердце, что бьется под ней; и никак не заставишь себя помнить о том, что вслед за этой бархатной лапой придет беспощадный клык.

Генри Мелвилл. Моби Дик, или Белый кит.

17. Когда он поднимается, силачи в страхе, совсем теряются от ужаса.

18. Меч, коснувшийся его, не устоит, ни копье, ни дротик, ни латы.

19. Железо он считает за солому, медь — за гнилое дерево.

20. Дочь лука не обратит его в бегство; пращные камни обращаются для него в плеву.

21. Булава считается у него за соломину; свисту дротиков он смеется.

Бостонская гавань.

17 июня 1637 года

Весла ударялись о воду, а преподобному Джону Уилрайту казалось, что это нож гильотины раз за разом со свистом рассекает воздух и разрубает плоть. Ни с чем не сравнима боль, каковую он испытал, услышав о своем изгнании из колонии Массачусетского залива. Он прибыл в Новый Свет год назад, был здесь хорошо принят и вскоре стал пастором церкви Икс бостонской колонии Маунт-Уолластон. Он был счастлив, управляя своей новой паствой, открывая прихожанам путь к Богу, поощряя в них свободу мнений и суждений. Приход процветал, но его безоблачное существование было омрачено религиозными распрями.

Свояченица Уилрайта Энн Хатчинсон и губернатор колонии Гарри Вэйн спорили с местными пуританами о том, должен ли человек сам заботиться о своей душе или же может рассчитывать на милость Божию. Пуритане придерживались устоявшегося мнения, что лишь путем добрых дел достигается спасение. Противники же их во главе с Вэйном утверждали: сколько ни твори добрых дел, спасется человек только милостью Божией. Борьба шла нешуточная. Когда губернатору Вэйну было отказано в переизбрании на новый срок, это незамедлительно ослабило позиции его сторонников. Вэйн вернулся в Англию, оставив Хатчинсон и Уилрайта без своей поддержки, чем не преминули воспользоваться лидеры пуритан, предавшие Хатчинсон суду и приговорившие ее к изгнанию.

Всех, кто имел хоть какое-то отношение к Вэйну и Хатчинсон, заставили покинуть Массачусетс. Друзья, деловые партнеры и, конечно же, свояк-пастор, который хоть и не принимал непосредственного участия в религиозных спорах, но все же являлся сторонником большей религиозной свободы, должны были до захода солнца отбыть.

Мышцы Уилрайта ныли от напряжения, когда он раз за разом опускал весла в воду. Лодка медленно двигалась по спокойным водам залива к стоящему на якоре вдали галеону. В Бостоне на его борт должны были взойти еще шестьдесят с лишним изгнанников, после чего корабль продолжит путь к северу вдоль побережья и возвратится в Англию. Уилрайт оглянулся и увидел на берегу редкие огоньки. Он мечтал, что Массачусетс станет его новой родиной, но у него эту мечту отняли. Поскольку у него не было знакомых за пределами Массачусетса, ему не оставалось ничего, кроме как собрать пожитки и отправиться в путь со своей второй женой Мэри, пятью детьми и тещей в придачу. В один день они лишились всего, будущее представлялось туманным, а сам он, слуга Господа, претерпел унижение.

В расстроенных чувствах Уилрайт слишком сильно взмахнул веслом, оно косо вошло в воду и вырвалось из рук. Священник ринулся за ним, едва не опрокинув лодку, но, потеряв равновесие, рухнул на ее дно, весло же тем временем кануло во тьме за бортом. Лежа на спине, он чувствовал нарастающий гнев и с трудом сдерживал богохульства. Не произнеся ни слова, он тем не менее подумал: «Где же Ты, Господи, в этот тягчайший для меня час? Почто Ты оставил меня, посеяв в моем сердце семя желания отправиться в Бостон? Ведь был же я верным Твоим слугой, подчинялся Твоим приказам, выполнял Твои наставления. Но это… это жестоко, Боже! Молю Тебя, Господи, молви хоть слово, Твой слуга внемлет Тебе».

Уилрайт горячо надеялся, что Господь ответит. Он честно служил Ему — и вот же какую награду заслужил. Его осудили и унизили люди, но неужели и Бог оставит слугу, творящего Его волю?

Уилрайт взглянул на ночное небо, усыпанное мириадами звезд. Он хотел было помолиться, но понял, что не знает, с какими словами обратиться к Создателю.

Сомнения одолевали все больше. Он сел, перегнулся через борт лодки и исторг, заодно с ужином, переполнявшие его чувства. Его стошнило еще трижды. Утерев рот, Уилрайт произнес дрожащим от слабости голосом: «Боже! Ужели не смилостивишься Ты над слугой Твоим?»

Лодка слегка подпрыгивала на волнах.