Дж. Уорд - Вечный любовник

— Рэйдж, все в порядке. Мы на секунду поднимем тебя, ладно? — произнес Ви.

Когда его оторвали от земли, все тело пронзила острая жгучая боль. Его перенесли на заднее сиденье «кадиллака» и опустили. Дверца захлопнулась. Мотор тихо заурчал.

От холода у него стучали зубы. Он попытался закутаться в то, что лежало сверху. Не смог пошевелить руками, но кто-то плотнее накрыл его — вроде бы пиджаком.

— Держись, старина.

Буч.

Это сказал Буч.

Рэйдж изо всех сил старался произнести хоть слово, ощущая во рту противный привкус.

— Голливуд, да расслабься же. Все хорошо. Мы с Ви везем тебя к дому.

Машину потряхивало, пока она выруливала с обочины на дорогу. Рэйдж застонал, как девчонка, но ничего не мог с собою поделать. Все тело ныло, словно его обработали бейсбольной битой. С металлическим наконечником.

Кости и мышцы трещали от боли, но это была ерунда по сравнению с ощущениями в желудке. Он надеялся добраться до дома, пока его не стошнило прямо в машине Ви. Но не факт, что он долго продержится. Во рту стала скапливаться слюна, которую он постоянно сглатывал. Появился рвотный рефлекс. Его замутило. Ему захотелось…

Он подавил подкатившую было волну и начал дышать через нос.

— Голливуд, ты как там?

— Обещайте. Душ. Сразу же.

— Без вопросов, приятель.

Какое-то время он, видимо, находился в отключке, поскольку пришел в себя, когда его уже выносили из машины. Вокруг знакомые голоса. Ви. Буча. И грохочущий бас Рэта.

Рэйдж опять потерял сознание. Когда очнулся, спиною ощутил холод.

— Можешь приподняться? — спросил Буч.

Рэйдж попробовал и ужасно обрадовался, когда ему удалось сесть. За пределами машины он почувствовал себя лучше, тошнота отступила.

Он уловил на слух приятное журчание, и спустя секунду по телу заструился теплый поток.

— Рэйдж, ну как тебе? Не горячо? — прозвучал голос Буча совсем рядом.

Полицейский находился под душем на пару с ним. А еще Рэйдж учуял запах турецкого табака. Ви, стало быть, тоже в ванной.

— Голливуд, так не горячо для тебя?

— Порядок. — Он стал нащупывать мыло. — Не вижу.

— И хорошо. Тебе не обязательно знать, как мы смотримся без одежды. Буду страдать за нас обоих.

Рэйдж слабо улыбнулся. Его лицо, шею, грудь терли мочалкой.

Боже, как великолепно он себя чувствовал! Голову откинул назад, позволяя мылу и воде смыть с него следы деяний зверя.

Душ завершился слишком уж скоро. Одно полотенце обернули вокруг бедер, другим вытирали тело.

— Еще что-нибудь нужно или будешь спать? — спросил Буч.

— «Алказельцер». В аптечке.

— Ви, принесешь эту дрянь? — спросил Буч и обхватил Рэйджа за талию. — Облокотись на меня, дружище. Да, вот так. Ого! Черт, тебя надо перестать кормить.

Рэйдж позволил провести себя по мраморному полу на ковер в спальне.

— Хорошо, друг, теперь ложись.

О да! Кровать. То, что сейчас надо.

— Прикинь-ка: кто здесь? Нянечка Вишу.

Рэйдж почувствовал, как его голову приподняли и прислонили к губам стакан. Он выпил, сколько смог, и повалился на подушки. Уже погружаясь в сон, он услышал приглушенный голос Буча:

— Пуля, по крайней мере, прошла навылет. Но не особо-то он хорошо выглядит.

— Через денек-два поправится, — тихо сказал Ви. — Он восстанавливается быстро, но, конечно, все это очень болезненно.

— Монстр — это нечто неописуемое.

— Рэйдж очень переживает, когда тот вырывается наружу.

Щелчок зажигалки — и затем изумительный запах табака.

— Он старается не показывать, как ему страшно. Прикидывается, чтобы соответствовать своему лощеному образу. Но ужасно боится причинить кому-нибудь вред.

— Первое, что он спросил после превращения, — все ли в порядке с нами.

Рэйдж попытался заставить себя заснуть. Провалиться в темную бездну гораздо лучше, чем выслушивать сочувственные речи друзей.

Девяносто один год, девять месяцев, четыре дня. И он обретет свободу.

Мэри отчаянно пыталась заснуть. Закрыла глаза. Сделала глубокий вдох. Расслабила один за другим пальцы на ногах. Перебрала в голове все известные телефонные номера. Не сработало.

Она перекатилась на спину и уставилась в потолок. Перед глазами всплыло лицо Джона. Она улыбнулась. Незабываемая встреча.

Не верилось, что ему двадцать три года. Хотя, поразмыслив, она решила, что это все-таки возможно. Если откинуть в сторону увлечение «Матрицей», юноша казался достаточно зрелым. Даже взрослым.

Когда он собрался уходить, она настояла на том, что довезет его до дома. Белла попросилась с ними, и они втроем поехали в центр города; из багажника «хонды» торчал велосипед. У Мэри сжалось сердце, когда пришлось оставить парня возле унылого здания. Ужасно хотелось уговорить его вернуться с ней.

По крайней мере, он согласился подъехать завтра вечером к Белле. Может быть, академия боевых искусств откроет для него какие-то новые возможности. Складывалось впечатление, что у него не так уж много друзей. Со стороны Беллы очень мило похлопотать за него.

С легкой усмешкой Мэри припомнила, как Джон смотрел на ее соседку. Такое застенчивое восхищение… Белла очень тактично восприняла его внимание; впрочем, к подобным взглядам она, наверное, привыкла. Возможно, так на нее глазели постоянно.

Некоторое время Мэри побаловала себя, представляя, каково это — смотреть на мир безупречными глазами Беллы. И ходить на безупречных ногах Беллы. И проводить рукой по безупречным волосам Беллы.

Расфантазировавшись, она несколько отошла от основной темы. Решила, что поедет в Нью-Йорк и пройдется по Пятой авеню в чем-нибудь роскошном. Нет, лучше по пляжу. Она прогуляется по пляжу в черном бикини. Да, в черном бикини и во вьетнамках. Да, черт побери!

У нее даже мурашки побежали по коже.

Она мечтала, чтобы хоть раз мужчина посмотрел на нее с абсолютным обожанием. Чтобы он был… очарован ею. Да, именно так. Ей безумно хотелось, чтобы он был очарован ею.

Вот только никогда этого не произойдет. Этот этап жизни — красоты, молодости, подлинной сексуальности — позади. Хотя для нее он и не начинался. Сейчас ей тридцать один год, и ничего-то она собою не представляет, лишь влачит свое жалкое существование. И все это благодаря раку.

Мэри застонала. Надо же дойти до такого! Она не паниковала, нет, но погрязала в жалости к себе — мерзкое, засасывающее, отвратительное чувство.

Она включила светильник и решительно взяла в руки «Ярмарку тщеславия».

«Забери меня, Доминик Дюнн», — подумала она.

Когда Рэйдж заснул, Буч и Ви направились по коридору к личному кабинету Рэта. Обычно Буч не больно-то заморачивался делами Братства, но сегодня Вишу собирался доложить о случившемся по пути домой, а Буч был единственным, кто осмотрел лессера, висевшего на дереве.